— Что за херня, товарищ? — вырвалось у Пашки.
Вместо ответа Матвей приложил палец к губам и поманил юношу в сторону ванной комнаты, где включил воду на полную мощность и только после этого заговорил.
— В номере общаться небезопасно — могут быть «жучки». Ясно одно: мы с тобой попали в какую-то поцоватую параллельную реальность, где Союз никогда не распадался…
— А коммунизм стал религией, — закончил за него Паша.
— Если бы тебя здесь не было, я бы решил, что тронулся мозгами. Но ты-то видишь то же, что и я?
Вильзон кивнул.
— Впрочем, ты тоже можешь быть частью моей галлюцинации… Но тогда это полный аут и лучше об этом не думать, — с печалью в голосе произнес Матвей.
— Не, я точно не галлюцинация, — уверенно ответил его собеседник.
— А что еще ты можешь сказать?
— Что будем делать, Мэт? Давайте вернемся на завод!
— Не называй меня «Мэт» — лучше «Матвей», чтобы не палиться. И давай на ты.
— Хорошо, Матвей. Так что, когда поедем?
— Сейчас, вещи соберу и порулим. Но я бы, честно говоря, на фокус с вентилем особо не рассчитывал. Может, сработает, а может, и нет — фифти-фифти. По любому нужен план-Б.
— Какой тут может быть план-Б? — удивился Паша.
— Валить за бугор из этого гребаного «совка».
— Думаешь, это так просто?
— Не забывай, я гражданин другой страны.
— А я?
— И тебя вытащим, — режиссер закрыл кран.
Они вернулись в комнату. Паша занялся изучением прессы, валявшейся на журнальном столике, а Матвей полез в шкаф, где оставил вчера свою дорожную сумку с узором из букв L и V. Вместо дорогущей сумки, подаренной бывшей женой, он нашел там довольно унылого вида коричневый чемоданчик с наклейкой «Аэрофлота» на боку. Щелкнув замками, он заглянул внутрь — там обнаружился ворох одежды (преобладала серо-буро-коричневая гамма), электробритву в дерматиновом футляре, одеколон «Саша» и томик Ремарка. Во внутреннем кармане чемоданчика лежал загранпаспорт гражданина Священного Союза. Последняя находка несколько снижала шансы вырваться за пределы советской действительности, но Матвей решил пока не делиться с Пашей своими опасениями. Тут можно было бы сказать, что он ожидал, будто вот-вот проснется, но на самом деле ничего подобного он уже не ждал. Похмелье отпустило его, и все происходящее виделось теперь абсолютно реальным — даже более реальным, чем можно было себе представить. От горестных раздумий его отвлек телефонный звонок — это был водитель Гена, сообщивший, что Матвея ожидает товарищ министр, и выезжать нужно прямо сейчас.
