…Ярош не доехал до самой больницы. Он часто так делал. Чтобы потом, незаметно проскочив проходную, через скверик обойдя главный корпус, попасть в хирургический. Так он мог избежать встречи с Тамарой Александровной, которая видела подъезжающие машины из окна своего кабинета. Ярошу были противны эти уловки. Он давно отказался бы от консультаций в третьей больнице, но отделением здесь заведовал способный молодой хирург Майзис. Ярош любил молодого врача и не мог отказать ему в помощи. Вообще он старался сделать'все возможное, чтобы его младшие коллеги не допускали ошибок.
Но сегодня пройти незаметно не удалось: у проходной задержала колхозница с трехлетним сыном. Мальчику при его рождении неопытная акушерка вывихнула ножки. Ярош тут же на лавочке в сквере осмотрел малыша.
— Через полгода будет отплясывать! Я напишу вам записку, чтоб ребенка положили ко мне в отделение. Вот только машину я отпустил.
— Ой, доктор, что вы! Я донесу.
— Далеко. Жарко.
— Не привыкать! Только бы поправились его ножки. Сыночек, родненький, скажи спасибо.
Мальчик смело и очень серьезно, как взрос- " лый, проговорил:
— Спасибо, дядя.
— О, ты, брат, герой!
— Он все спрашивает: мама, а буду я бегать, как Ленька? Старший наш. Будешь, сыночка, будешь бегать!
Ярош написал записку.
И тут появилась Тамара Александровна.
В белом халате, лицо словно молоком умытое, только брови и ресницы слегка подчернены да накрашены губы. Она невысокая, не слишком полная, пышногрудая, по-своему красивая.
— Профессор Ярош, что за частная консультация? В моей клинике?
Колхозница испугалась.
— Сынок мой, доктор. Ножки у него… А тут сестра из нашей деревни… Приезжай, говорит, мы попросим доктора.
Ярош, не отвечая Гаецкой, стал объяснять женщине, как проехать в их больницу.
— Положите его у нас, — кивнула на мальчика Тамара Александровна.
— Благодарю, — ответил Ярош. — Я хочу дать интересную операцию своему ортопеду. И сам буду ассистировать…
Гаецкая при больных всегда величала его «профессор» и делала это без иронии. Для простых людей доктор — любой врач. А Ярош кандидат наук, известный хирург, надо же как-то отличить его. Да ей и самой было приятно называть его профессором — поставить выше других.
— А ты сегодня добрая, — с иронией сказал Ярош Тамаре Александровне, когда колхозница, поблагодарив, ушла.
— Я всегда добрая.
— Для себя.
Она передернула подкрашенными губами, но смолчала. Знала, если начать пререкаться, он наговорит резкостей. Ласково предложила:
