Часы на городской башне показывали без двух минут десять, когда я сыграл последний раз свою песню.
Убрав скрипку в футляр, я соскочил со скамьи. Скорее к Люсе!
Но прежде я поспешил к торговке: ведь Люся тоже, наверное, голодна. На базарном столе лежало не пять, а шесть картошин. Я взглянул на торговку, из-под ее платка выбивалась огненно-рыжая прядь.
Должно быть, она сразу поняла, что мне нужно.
- Эти не продаются, себе пригодятся, - сказала женщина.
Она сунула картошки в карман ватника и улыбнулась мне…
7
Я вошел в аптеку с черного хода и увидел в тамбуре тетю Катю. Я едва узнал ее, так она изменилась. Тетя Катя стояла у притолоки, словно неживая, - неподвижная, исхудавшая, белое лицо ее окаменело.
- Мне Люсю, - сказал я. - Пусть выйдет… на минутку.
Губы ее дрогнули, она уткнулась лицом в стену и громко заплакала.
- Увезли Люсеньку… Забрали доченьку мою…
- Куда увезли? Кто?
- Гестапо…
- За что?
- Будто она партизанам лекарства передавала. А у нее, у девочки моей, температура.. . Горит вся! Они ее в тифозный барак повезли. А разве оттуда возвращаются?! Господи! За что? Господи…
Я повернулся и побрел к выходу.
- Скрипку забыл, - сказала сквозь слезы тетя Катя.
- Ну и пусть!.. - крикнул я и выбежал на улицу…
В Глухом переулке по-прежнему не было ни души. Здесь уцелело только три небольших дома, остальные сгорели, когда шли бои с немцами.
На флюгере Васькииого дома сидела стайка мокрых воробьев.
Прежде чем постучать в дверь, я машинально потер пальцы левой руки, точно собирался сейчас играть на скрипке.
Дверь мне открыл сам Васька. Увидев меня, он удивился.
- Тебе чего?
- Будет разговор, - сказал я. - Выходи..!
- Какой еще разговор?
- Важный… Люся должна знать…
В соседней комнате кто-то зевнул, громко, надсадно, почти застонав. Васька покосился на дверь.
- Папаня. Погодь за калиткой. Сейчас выйду…
Он появился, держа руки в карманах, подняв плечи
к ушам…
- Чего ей нужно знать, твоей Люське?
- Знать, что я не трус…
- Брось морочить голову! Хочешь схлопотать еще? Могу!
Васька сказал это как-то лениво, не глядя на меня. Подняв кусок кирпича, он запустил им в воробьев, потом снова повернулся ко мне.
- А ну, топай отсюда! Взгляд его скользнул по моей руке. - Топай, если хочешь пиликать на своей шарманке!
- Будем драться! - сказал я.
- Кто это будет драться?
- Мы. Я с гобой! Будем сейчас драться!
Круглые кошачьи глаза Васьки стали прозрачными.
- Ты что, мало получил? Тебе мало, да?
- Будем драться, будем сейчас драться. Люся узнает…
