Это казалось неправдоподобным, что все разведчики были еще живы и даже не ранены. По-прежнему, отбиваясь гранатами, они держали путь к своим. И они достигли все-таки ничейной земли. Теперь самое трудное было позади. Но разве на войне знаешь, где и когда тебя ждет беда? Осколком последней вражеской гранаты был смертельно ранен Георгий Антоненко, разведчик 98-го стрелкового полка.
Двое братков подняли мальчика на руки, остальные остались прикрывать огнем их отход.
В горячке боя бойцы не заметили, как подоспел отряд нашей морской пехоты.
Через несколько минут все было кончено. Гитлеровцев постигла судьба их псов.
* * *
Огородников кончил рассказывать. Я долго молчал. Любые слова казались мне сейчас неуместными. Да и какие тут могли быть слова?
Наконец я сказал:
- Нельзя, чтобы о мальчике ничего не осталось в памяти людей.
Моряк поднял на меня удивленные глаза.
- Утром здесь были пионеры… Дружина имени Жоры Антоненко. Это они принесли цветы. Значит, неверно вы сказали, что в памяти людей о Жоре ничего не останется. И это не единственная память о нем… Да… не единственная.- Нервным движениями пальцев он стал застегивать китель. - Я пойду… Меня уже заждались. ..
Мы вышли на дорожку, что вела к шоссе.
- Ну вот, видите! Так я и знал! Меня ищут.
Навстречу нам шагал светлоглазый, стройный, спортивного склада подросток. Ветер с залива трепал его пионерский галстук.
Впервые на лице моего случайного знакомого мелькнула улыбка, и на какую-то секунду лицо его стало добрым и мягким.
- Я знал, где искать тебя, отец! - Голос мальчика был звонкий и веселый. - Идем скорее, мама заждалась. ..
- Это мой сынок, - сказал Огородников. - Его зовут Георгий… Жора…
И, положив большую смуглую руку на плечо сына, он спросил меня:
- Теперь вы знаете, какая еще осталась на земле память о Жоре Антоненко?..
Не дожидаясь ответа, он кивнул мне головой и, не снимая руки с плеча сына, зашагал к шоссе.
Обстрел застал Генку почти у самого дома. Снаряды рвались где-то совсем близко, и чистый морозный воздух наполнялся тошнотворным запахом. Запах щипал горло, ел глаза, забивался в ноздри.
После первого разрыва уличные репродукторы разом со всех сторон начали торопливо выкрикивать:
«…Говорит штаб местной противовоздушной обороны! Район подвергается артиллерийскому обстрелу! Движение по улицам прекратить! Населению немедленно укрыться!»
Диктор умолк, и дробно застучал метроном. Он отбивал доли секунд, и все, кто слышал его стук, знали: сноба враги терзают застывший в молчании город, снова где-то рушатся дома; падают раненые и дружинники подбирают убитых.
