Следующие две недели прошли на удивление гладко, у меня даже появилось нечто вроде рутины. Когда я появлялась в школе, Джуд меня уже ждал. Я проходила через рамки металлодетекторов, Джуд провожал меня на первый урок. У меня и на уроках, с мотивацией в виде учителя, не получалось делать задания, а Джуд делал их походя, между уроками, без всякой дополнительной мотивации. Я обедала с Тейлор и ее прихлебательницами – после того, как на меня вывалили тысячу и одно извинение и оправдание, – но мое внимание было отдано исключительно Джуду: его молчание говорило мне даже больше, чем его слова.
Он больше не пытался меня поцеловать, но я чувствовала, когда ему этого хотелось, да и сама почти всегда была только за, но Джуд, кажется, решил держать дистанцию. Я не очень понимала, то ли это спектакль специально для Сауспойнта, то ли он и впрямь вздумал считать меня скорее другом, чем своей девушкой. Джуд был рядом всегда, когда мне того хотелось, но я бы предпочла, чтобы он и целовал меня всегда, когда мне того хотелось.
Рэмбо окончательно переехал в новый дом, и миссис Дарси уже дважды мне звонила – рассказывала, как чудесно он у них устроился. Я волновалась за них – и за собаку, и за семью, – но, если б я сказала, что не промочила слезами подушку в первую ночь без него, я бы солгала. Увы, таковы издержки профессии, когда занимаешься реабилитацией животных. Впрочем, оно того стоит.
– Ну, как тебе погода? – поздоровался Джуд, плечом оттерев моего соседа и плюхнувшись на скамейку на трибуне рядом со мной. Внимательно оглядел меня, выпучил глаза и внезапно отвернулся.
– 3-з-замечательная. – У меня стучали зубы. – Пожалуйста, скажите мне кто-нибудь, что это все еще лето, а?
С утра зарядил дождь, потом поднялся ветер, а теперь и температура упала до плюс пяти. На северо-западе Тихоокеанского побережья плюс пять – это все равно что минус пять.
Зрители яростно взревели, и на футбольное поле полетели контейнеры из-под попкорна и пустые бумажные стаканы. В Сауспойнте шла вечерняя пятничная игра, приуроченная к школьному балу – он должен состояться завтра, – и сказать, что мы проигрывали, было бы оскорблением для всех проигравших мира. Мы до сих пор не размочили счет, а у противников, как гласило табло, было уже сорок два очка. А ведь только самое начало второго периода.
