Плевать, что мне больше не носить одежду от модных дизайнеров, а вещи покупать придется на распродажах да в комиссионках. Плевать, что вместо машины я буду ездить на общественном транспорте. Плевать даже на то, будет ли у нас крыша над головой. Но я должна была танцевать. Танцы – единственное, что удерживало мою голову над водой, когда я чувствовала, что тону. Единственное, что давало мне силы пережить самые черные дни. Единственное, что все так же встречало меня теплыми объятиями и искренней любовью. Единственное, в чем моя жизнь осталась прежней.
Повесив на одно плечо пуанты, а на другое – сумку, я на самую тонкую щелочку приоткрыла дверь своей комнаты. Наше теперешнее место обитания – покосившийся старый дом с долгой историей – так описали его родители, когда купили лет десять назад. Как по мне, так этим они весьма польстили этому хламу, который умудрился до сих пор устоять и не рухнуть. Но два года назад я научилась смазывать петли маслом и разобралась, с какой силой нужно давить на ручку, чтобы полувековая дверь открывалась совершенно бесшумно.
Когда в «Come Together» грянул хор, я немного подождала, прислушиваясь, не раздастся ли цоканье маминых каблуков или ее фирменный трехсекундный вздох. После вчерашнего ужина – да и после всех ужинов в течение последних пяти лет – стремление не попадаться ей на глаза стояло в списке моих приоритетов сразу за танцами. Горизонт был чист – мама либо ехала на работу, либо уже была там, и я дала себе зеленый свет и стала спускаться по лестнице.
Неожиданно в голове возникла картина, которую я очень старалась выбросить из памяти и против которой были бессильны все мои самые лучшие намерения и принципы: Джуд Райдер, как он сидит на песке в двух шагах от меня и смотрит так, словно он знает все-все мои самые мрачные секреты, но это его ничуть не заботит. Джуд Райдер, словно впитавший в себя все золото лета. Жидкое серебро его глаз, тугие мышцы перекатываются под рубашкой…
Ногой я зацепилась за предпоследнюю ступеньку и, не будь у меня за плечами стольких лет в танцклассе, наверняка шмякнулась бы носом в истертые доски пола. Поймав равновесие, выпрямившись и убедившись, что обувь, сумка и достоинство по-прежнему со мной, я поклялась, что никогда больше не стану мечтать, думать, размышлять, беспокоиться о Джуде Райдере или, упаси боже, бегать за ним. И не нужны мне заверения многочисленных девушек, которых он соблазнил и бросил, – я и так знаю, что Джуд Райдер – билет к нежелательной беременности или в лучшем случае к разбитому сердцу.
