– Я в порядке, – отозвалась она.
Рафаэль снова вел себя чрезвычайно любезно, но при этом разговаривал отстраненно, так что Аллегра ощущала себя пациенткой чересчур внимательного врача. Кроме того, она не переставала думать о том, как много оставила в Нью-Йорке: работу, привычный образ жизни, независимость и свободу.
– Далеко твоя вилла от аэропорта? – спросила она, и Рафаэль отложил планшет.
– Около часа на машине. Нас заберет лимузин.
Аллегра кивнула, лихорадочно сжимая подлокотники кресла и желая, чтобы это странное напряжение прошло. Ведь она делает правильный поступок?
– Не беспокойся, – произнес Рафаэль, кладя руку на ее колено. – Все будет хорошо.
Аллегра вновь кивнула. Мужчина пожал ее руку, и это простое прикосновение напомнило, что между ними все же есть некая искра. Кстати, это поднимает еще один вопрос. Разумеется, Рафаэль будет ждать от нее… Но когда она сможет согласиться? Пока что она и представить себе не могла близость с ним, хотя врач, улыбнувшись и подмигнув, сказал, что все в порядке. «Нет причины, – произнес он, глядя на них обоих, – ограничивать себя в нормальной жизни, включая секс». Аллегра зарделась и опустила глаза, Рафаэль промолчал. Так что сейчас она не знала, чего ожидать, и это лишь добавляло шаткости в и без того смутной истории.
«Приготовьтесь к посадке», – прозвучало из динамика, и самолет начал снижение. Внизу под ними распростерлась Сицилия: туманные холмы, и к ним точно приклеены дома с красными крышами. Незнакомый пейзаж, и все же Аллегра ощутила, как в сердце точно натянулась невидимая струна: когда-то в детстве и она жила в Италии. Она тихонько вздохнула, и Рафаэль пристально посмотрел на нее:
– Ты в порядке?
– Да, я просто вспомнила, как жила здесь. – Она улыбнулась. – Это было вечность назад.
– Ты жила в Риме?
– Во время учебы, – ответила она. – А лето проводила в поместье в Абруччи. Мне здесь нравилось.
Ей вспомнились вспаханные поля, покрытые снегом горы, точно пронзающие голубое небо. Уединение и тишина отвечали ее натуре.
– Ты скучала? – спросил Рафаэль.
– Да, особенно во время первого года жизни в Нью-Йорке, он был просто ужасным. – Уголки ее губ дрогнули при воспоминании.
– Почему?
– Я плохо говорила по-английски, и школа была большая. Я ощущала себя постоянно потерянной. Меня дразнили, но я не обращала внимания ни на кого, держалась в стороне, и меня перестали замечать. Я стала невидимкой.
Рафаэль нахмурился:
– Да уж, звучит невесело.
