Внук зеленой молнии. Тайны старого колчана | страница 6

И тут матросы поняли, что, если вскорости они не придут в порт, будет им в море конец. Поэтому, когда они увидели свой порт, все радостно закричали, а на капитанском мостике весело заговорили флажками.

«Внимание, внимание, прибыла с рейса шхуна „Голубая волна“, просим как можно скорее впустить нас в порт».

А с портовой сигнальной вышки отвечают:

«Впустить в порт не можем. У нас кораблей без совести не принимают».

— Как это они нас не могут впустить! — загалдели матросы.

И опять началась перепалка флажками. А с портовой сигнальной вышки отвечают по-прежнему:

«Нет, нет, нет. У нас не принимают кораблей без совести»

Не пропадать же морякам! Капитан приказал послать радиограмму в соседний порт. Там тоже «Голубую волну» не принимают. Ни в один порт не хотят этот корабль пускать. Что же делать?

Сбились матросы в кучу, зачесали затылки и начали друг друга упрекать, что ни один из них не оставил в своей душе хоть частицу совести. Кричали, кричали, а потом кто-то воскликнул:

— Братцы, не наша ли совесть валяется в якорном ящике?

Матросы сейчас же кинулись туда. Вытащили полуживую совесть. Освежили ее холодной водой. Когда совесть открыла глаза, все обрадовались и закричали разом:

— Говори, пожалуйста, что ты хочешь от нас? Мы всё для тебя сделаем.

Совесть не успела сказать и слова, как из задних рядов опять закричали:

— Что говорит совесть? Поднимите ее выше. Мы все хотим слышать ее голос.

И матросы подняли свою совесть на капитанский мостик. Только успели ее поднять, радист корабля сразу получил сто двадцать пять телеграмм. Сто двадцать пять портов «Голубую волну» к себе приглашали.

Эту сказку я слышал очень давно от одного старого матроса, которому в свое время рассказал ее боцман, боцману — какой-то лоцман, тому, видимо, еще кто-то. А теперь я расскажу тебе. Надо же знать, какие сказки складывали наши деды и прадеды во времена парусного флота.

Так вот, у одного капитана была веселая дочурка-быструшка. Косички у нее торчком. Если надо узнать, куда дует ветер, не смотри на флюгер, гляди на ее косички — и точно будет так. Поэтому все матросы ее и звали: «Машенька — ветреные косы».

Но у капитана не было жены, и когда он уходил в рейс, оставляя Машеньку одну, становился мрачнее тучи. Женщин-то на корабли тогда не брали. «Кто его знает, какие за это царь морской Нептун может устроить неприятности?» — думали моряки.

Но у матросов тоже ведь сердца были не каменные. Посоветовались, посоветовались и решили сделать так: пусть боцман, как старший человек по возрасту и чину, наберет из-за борта воды, перекрестит ее трижды и, прежде чем Машеньке подняться на корабль, ополоснет трап этой водой. Но, когда Машенька явилась, все позабыли про это дело, даже старый боцман. У Машеньки такой задорный смех: кого хочешь может растревожить, тем более моряков, у которых сердце всегда нараспашку.