Иван Никитыч долго не мог успокоиться. Когда же он наконец прилег на диван, в окошко робко постучали. Это была Лидия Николаевна. Возвращаясь из театра, она увидела свет в окне, и ей захотелось сказать Ивану Никитычу «спокойной ночи». Она сама понимала: глупо мешать, еще, чего доброго рассердится, но желание оказалось сильней.
Увидав, кто стоит под окном, Иван Никитыч закричал:
— Ах, это вы! Очень хорошо! Я уж не знаю, работаете вы с ним на паях, но только знаете что — уходите! Врать — это, может быть у вас в театре и полагается, но я этого не люблю. Заврались вы, голубушка! Уходите-ка! И поскорей.
Он не слышал, ни как Лидия Николаевна лепетала что-то, ни как она вскрикнула: «Вы не имеете права так говорить», ни как она заплакала. С шумом он захлопнул окно и снова свалился на диван.
Несколько минут спустя он опомнился: кажется, я зря ее обругал? Девчонка! Откуда ей знать про махинации с семенами? Просто понравился ей этот немчик, она и согласилась. Напрасно он погорячился. Иван Никитыч подбежал к окну и высунувшись, крикнул:
— Лидия Николаевна! А, Лидия Николаевна!
Но никто ему не ответил: Лидия Николаевна была уже далеко. Она бежала в гостиницу, стараясь удержать все растущие и растущие слезы. Она не могла собраться с силами и подумать: почему Лясс прогнал ее? Она просто чувствовала, что потеряла свою последнюю радость. Больше она не сможет приходить к ботанику, играть с Урсом, слушать сказки об ячмене Все кончено! Да и должно было кончиться: Лидия Николаевна не может быть счастливой. Стоит ей на минуту обрадоваться, как сейчас же ей напоминают: «Помни, милая, свое место». Так было с Лембергом. Так всегда бывало. Ей место — несчастье. Но почему же Лясс?.. Тогда она сразу вспомнила: Штрем! Как она могла сделать такую глупость Наверное, немец его обидел. Немец — страшный. Он сам не хочет жить и другим говорит о смерти. Он мертвый. Как она. Она не может больше жить. Вот снова глупо кривлялась в театре перед скучающими людьми. Говорила о подвиге, а в зале шушукались и зевали. Она не актриса, она вечная заместительница. Другие играют по-настоящему, а она дублирует. Как попугай. Ей надо бы жить с этим немцем. Они друг друга стоят. А ботаник прав… Как он кричал!.. Мушка перепугалась. Теперь, наверно, отдышался, собакам говорит «Обидели меня». Ну да, обидели не Лидию Николаевну, обидели Лясса, он очень, очень хороший…
Это Лидия Николаевна думала уже лежа в своей кровати. Она увидела обиженного Лясса и Мушку, которая лижет его руку. Слезы все лились и лились, но теперь они облегчали ее сердце, и заснула она со словом ласки: оно шло к сердитому человеку, у которого щетина на щеках, а глаза грустные и серые.
