не рискуя, т. е. покуда Гоминьдан увлекается всякими утопиями, не представляющими никакой опасности для империалистов (а стало быть, последние ничего не имеют против Гоминьдана), эти пройдохи очень довольны. Но с того дня, когда Гоминьдан в своей платформе ясно и определенно скажет, что он будет вести борьбу за национальную независимость Китая, неизбежно наступит конец легкой наживе гоминьдановских авантюристов за границей.
Таким образом, понятно, почему заграничные гоминьдановцы, не массы, а их руководители, приехавшие на конгресс — чиновники, а также торговцы, помещики, ухватились за изложенную правительственную программу. Они сделали все от них зависящее, чтобы склонить Сунь Ят-сена отказаться от проекта манифеста и заменить его этой программой. Они собирались каждый вечер на совещание. Забегали к Сунь Ят-сену с черного хода, стараясь его устрашить катастрофическими последствиями принятия манифеста. Их друзья из-за границы посылали в адрес Сунь Ят-сена телеграммы с выражением опасений, что Гоминьдан попал в руки большевиков, и т. д. Они даже успели произвести замешательство в рядах левых гомнньдановцев, испугавшихся раскола. Это замешательство уже стоило важного пункта манифеста, в котором говорится о земельном фонде, слагающемся из земель крупных землевладельцев и т. д. Это была уступка правым в интересах формального единства. Довольные своим успехом в земельном вопросе, правые „работали” не покладая рук, чтобы похоронить весь проект манифеста.
Оправдались опасения, что и Сунь Ят-сен, следуя старой и пагубной линии „почитания предков”, иначе говоря дружбе с людьми, числящимися в партии по 20 лет и отдававшими поклон его портрету каждый раз, когда они собирались, постарается избежать трений и согласится снять проект манифеста, выставив программу правительства.
Момент был критическим. Изъятие проекта манифеста означало бы, что конгресс собрался без всякой пользы, что по-прежнему господствует пустопорожняя фразеология Гоминьдана.
На 'поставленный мне Сунь Ят-сеном вопрос я, разумеется, ответил, что считаю замену манифеста программой недопустимой. Переубедить Сунь Ят-сена в чем-нибудь, вообще говоря, трудно. Между тем в. своей программе он исходит не из конкретных задач национально-революционного движения, а из той перспективы, которая ожидает это движение через сто лет. Я сказал Сунь Ят-сену, что программа нуждается в доработке, что ее следовало бы опубликовать, но ни в коею случае не смешивать с манифестом конгресса, в котором впервые более или менее ясно говорится о непосредственных задачах партии и о том, как партия себе представляет свои политические принципы. Я полагал, что если правительственная -программа сама по себе никакой пользы не принесет, то во всяком случае и вреда от нее не будет. Если же манифест Гоминьдана будет принят конгрессом, то именно он станет базой для развития национально-революционного движения Китая с действительно революционным Гоминьданом во главе. Утопическая правительственная программа не имеет практического значения, манифест же как документ, отвечающий на жизненные вопросы Китая, станет руководящим и решающим документом движения...
