Правда, русские революционеры и философы, в отличие от европейских, дорого заплатили за эти теоретические и практические результаты:
виселицами, каторгами, тюрьмами и ссылками.
***
Эта часть поколения русских философов 1840–1860‑х годов вышла на мировой уровень благодаря тому, что она, как и западные современники, отошла от абстрактного метафизического и религиозного философствования и поставила философию, причем диалектическую и материалистическую философию, в связь с практической жизнью и практическими науками — экономикой и политикой. На этом пути они естественно пришли к Г. Гегелю и Л. Фейербаху, к А. Смиту и Д. Рикардо, к Ш. Фурье, А. Сен—Симону и Р. Оуэну, то есть к тому составу учений, которые В. И. Ленин определил как три теоретические источника марксизма. Этот синтез и сделал реальным выход русской мысли на мировой уровень в качестве самостоятельного современного философского явления. Он же обусловил то, казавшееся Марксу странным, явление, которое сблизило передовое идейное течение Европы с передовым идейным движением отсталой России. Маркс удивлялся, что русские идеологи первыми стали переводить «Капитал» на иностранный язык. «Такова, — пишет он в письме, — ирония судьбы: русские, с которыми я в течении 25 лет беспрерывно боролся в своих выступлениях… всегда были моими «благодетелями». В 1843 – 1844 г. г. в Париже тамошние русские аристократы носили меня на руках. Мое сочинение против Прудона (1847), а также то, что издал Дункер (1859), нигде не нашло такого большого сбыта, как в России (речь идет о прообразе его «Капитала»: работе «К критике политической экономии» — А. К.). И первой иностранной нацией, которая переводит «Капитал», оказывается русская». [8] Здесь можно отметить, что Маркс и боролся с ними 25 лет потому, что они были на уровне полемики, были достойными оппонентами. А вот уже для Ленина ничего удивительного в популярности Маркса в России не было: и русская буржуазия нуждалась в истинном познании экономики, и революционеры были на уровне идейных проблем эпохи. Отсюда спрос на глубокую теорию, на научные знания в России. Хотя главное, конечно, было в том, что марксизм дал истинные ответы на запросы длительного освободительного движения. Поэтому, осмысливая в 1920 году одно из главных условий успеха большевиков в России (а это условие — борьба «на самой прочной базе теории марксизма»), В. И. Ленин писал: «Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы».
