Можно сказать, что на практике все собственно социалистическое, имевшее место в стране, было осуществлено на базе функционирования потребительностоимостных факторов экономики. Все это не может не входить в уже имеющийся «фонд» теории потребительной стоимости.
Однако эти процессы реальной жизни не были обобщены в виде концепции, равноценной теории стоимости. Они не были поняты с позиции, отличной от стоимостной экономической парадигмы. Многие полагали, что на стоимостной основе можно осуществить не только переход к социализму, но и построить его. При этом много писали о «непосредственно общественном продукте», «непосредственно общественном труде», «непосредственно общественной собственности», но упускали из виду, что они могут функционировать в таком виде только на основе потребительной стоимости, а не стоимости.
Одновременно не замечали того обстоятельства, что все отрицательное, имевшие место в жизни трудящихся, экономически исходило из отношений стоимости. Для того, чтобы одним людям жить и обогащаться за счет других, властвовать над другими и делать к тому же все это под видом свободного эквивалентного обмена, с позиций равенства (и, конечно, свободы), потребительная стоимость не нужна. Здесь нужна стоимость и заложенные в ней отчуждение труда и его эксплуатация. Продукт труда, приобретая форму стоимости, предполагает, что тем самым в конечном счете сам труд является наемным.
Обывателю на практике так и не удалось разгадать тайну этого общественного иероглифа, т. е. стоимости. В ней видели не абстрактную и всеобщую общественную форму буржуазного способа производства, а скорее общее свойство вещей. Экономисты тоже чаще всего говорили, по выражению К. Маркса, языком товаров: наша потребительная стоимость, может быть, интересует людей. Нас же, как вещей, она не касается. Но что касается нашей вещественной природы, так это стоимость. [6]. И теперь не так легко убедить людей в том, что в свойствах золота или алмаза как таковых нет ни атома стоимости.
В то же время не была понята общественная, социальная форма продукта труда как потребительной стоимости, т. е. его форма, существующая вне рыночного обмена. Ее назначение как потребительной стоимости для других (общественной потребительной стоимости) ничего существенного для этого не давало, поскольку такого рода ее «общественность» исходила опять–таки из предполагаемого стоимостного обмена. О стоящем за ним продуктообмене, его законах по существу и до сих пор мало что знают. Процессу производства потребительной стоимости тоже не придавалось значения определенности экономической формы. В нем видели лишь абстрактно общие моменты, присущие всякому производству независимо от его общественной формы, не задумываясь над тем, что эта общая форма может стать формой специфического способа производства. Можно было согласиться с К. Марксом в том, что необходимо проводить различия между процессом производства как таковым и процессом создания стоимости, который по отношению к первому приобретает определенность экономической формы. Иначе производство стоимости капитала может быть отождествлено с производством потребительных стоимостей.
