.
Такое определение предмета, принимаемое и повторяемое всеми, само по себе вполне приемлемо, если его дальше не раскрывать и не ставить вопроса о том, какая из взаимодействующих сторон выступает причиной, а какая — следствием; какие из отношений являются субстанциальными, а какие — положенными, опосредованными последними. Обычно простой констатацией факта их взаимодействия никто не считает нужным ограничиваться. И это вполне оправданно. Представители западной социологии экономической жизни (как старой, так и новой) определяющим берут социальное, а экономическое рассматривают лишь как частный случай или форму социального: Н. Смелсер находит в экономическом поведении лишь частный случай общего социального поведения; М. Грановеттер определяет экономическое действие тоже лишь как форму социального действия. Эту же формулировку повторяет В. В.Радаев. В итоге взаимодействие получается «односторонним»: не допускается, чтобы социальное поведение было частным случаем экономического поведения, а социальное действие — формой выражения экономического действия, т. е. не признается первичность экономики по отношению к социальному.
Пренебрежительное отношение к возможностям экономической теории объяснять социальные процессы еще более усилилось в так называемой «новой социологии экономической жизни», представленной М. Грановеттером и другими, и противопоставленной структурно-функциональному подходу Т. Парсонса и Н. Смелсера. В этой «новой социологии экономики» сама экономика оказывается «вложенной» в социальное и сконструированной социальным. Экономическое действие, взятое в качестве исходного предмета анализа, предстает всего лишь формой социального действия индивида, находящегося в сети межличностных отношений, трактуемых с позиций интеракционизма и феноменологической социологии.
На отечественную почву эта концепция перенесена В. В. Радаевым, выпустившим при содействии Института «Открытое общество» в рамках программы «Высшее образование» книгу «Экономическая социология. Курс лекций». Автор под видом «систематизации» предлагает нашему читателю обыкновенную компиляцию разнообразных подходов, выставляя на первое место и в качестве методологической базы «новую экономическую социологию» М. Грановеттера и «Социоэкономику» А. Этциони. Социальное им объявляется основой экономического, а всякое обращение к экономике для объяснения социальных процессов отвергается как материалистический подход. Чтобы не допустить возможности выводить социальное в экономике из самой экономики, автор вынужден был идти на принципиальное разграничение экономической социологии и экономической теории и тем самым отвергнуть логику междисциплинарного анализа. Говоря об экономической социологии, он превращает ее в нечто принципиально противостоящее экономическому подходу даже в тех случаях, когда совпадают исследовательские объекты и методы сбора данных. Экономическое в этом случае исключается из оснований социального, «корни» из экономики переносятся в социальную структуру, возвышающуюся над экономикой. Считается, что именно социальное является основанием экономического, а потому экономическое выступает неким вложением в это основание, т. е. в социальное. В доказательство подчиненности экономического сети социальных (межличностных) отношений приводятся всем известные случаи влияния социальных норм, интересов, мотивов на экономическое поведение лиц. Если, к примеру, есть социальная норма не торговаться в крупных маркетах, то человек при покупке товаров этого не делает. На самом деле это норма диктуется экономическим положением такого маркета.
