Исступленные крики проголодавшихся осаждателей развеселили нас, как доброе вино, и, дорожа каждой каплей его (когда найдешь хорошую шутку, чисто кость обглодай!), мы расположились под светлым небом, на траве, в тени стен, вокруг столов, кряхтевших под тяжестью блюд и бутылок. Мы пировали, грохотали неистово, пели, пили за здоровье Масленицы. Те едва не передохли от злобы. Так прошел день - скромно, без особых неприятностей. Был, впрочем, один несчастный случай: толстый Пузо-Пузак, охмелев, пожелал пройтись по самой стене со стаканом в руке, чтоб еще больше раздразнить неприятеля, и мушкетный залп расквасил ему и голову, и стакан. Мы взамен тоже гвозданули двух-трех. Но это не испортило нам настроенья. Известно, что ни единого не обходится праздника без нескольких битых горшков.
Шумила решил ночью под защитой мрака выйти из города и вернуться восвояси. Мы напрасно твердили ему:
- Друг, - это слишком опасно. Подожди, скоро конец. Бог возьмется хранить твою паству.
Он отвечал:
- Место мое средь моих овец. Я десница Господня. Если я не приду, калекой останется Бог. А там я бы делу помог, клянусь.
- Верю, верю тебе, - говорю я. - Ты доказал это, помнишь, когда колокольню твою гугенотов отряд осаждал, и ты забулавил булыжником их капитана?
- И удивлен же был этот язычник! - замечает Шумила. - Я, впрочем, тоже. Незлобивый я человек, видеть бьющую кровь не люблю я. Гадость какая! Но черт его знает - что происходит в тебе, когда средь безумцев стоишь! Превращаешься в волка!
Я в ответ:
- Это правда. Здравый смысл всего легче в толпе потерять. Сто мудрецов составляют безумца, сто овечек - волка. Но, кстати, скажи-ка мне, поп, как согласуешь ты оба закона - закон человека, который живет с глазу на глаз с своей совестью и желает покоя себе и другим, - и закон стада людского, государств, преступленье считающих подвигом, - какой из них Божий?
- Что за вопрос!.. Оба, мой друг. Все от Бога. - Если так - он не знает, что ему нужно. Но я думаю сам, что, пожалуй, он знает, а все же порою бессилен; с одним человеком он справится: он без труда принуждает его к послушанью, но, когда собирается целое стадо людей, Богу плохо приходится. (Что может один против всех?) Тогда человек чует шепот земли - матери хищной - и дух ее воспринимает. Помнишь сказку о том, что люди по некоторым дням обращаются в волков, а потом снова принимают облик свой обычный? Наши старинные сказки мудрее твоего молитвенника, поп. Люди, собравшиеся в государство, делаются волками. И государства, и короли, их управители, напрасно надевают пастушью одежду, напрасно обманщики эти называют себя меньшими братьями великого пастуха, твоего же Доброго Пастыря, - все равно они только волки да акулы, пасть да брюхо которых ничто насытить не может. И почему? Потому что голод земли безграничен.
