У Дымова сильно болела голова; он утром не пил чаю, не пошел в больницу и все время лежал у себя в кабинете на турецком диване. Ольга Ивановна, по обыкновению, в первом часу отправилась к Рябовскому… Вернувшись домой поздно вечером, она, не переодеваясь, села в гостиной сочинять письмо…
— Мама! — позвал из кабинета Дымов, не отворяя двери. — Мама!
— Что тебе?
— Мама, ты не входи ко мне, а только подойди к двери. — Вот что… Третьего дня я заразился в больнице дифтеритом, и теперь… мне нехорошо. Пошли поскорее за Коростелевым.
Ольга Ивановна всегда звала мужа, как всех знакомых мужчин, не по имени, а по фамилии; его имя Осип не нравилось ей, потому что напоминало гоголевского Осипа и каламбур: «Осип охрип, а Архип осип». Теперь же она вскрикнула:
— Осип, это не может быть!
— Пошли! Мне нехорошо… — сказал за дверью Дымов, и слышно было, как он подошел к дивану и лег. — Пошли! — глухо послышался его голос.
«Что же это такое? — подумала Ольга Ивановна, холодея от ужаса. — Ведь это опасно!»
…Ей вдруг стало до боли жаль Дымова, его безграничной любви к ней, его молодой жизни и даже этой его осиротелой постели, на которой он давно уже не спал, и вспоминалась ей его обычная, кроткая, покорная улыбка. Она горько заплакала и написала Коростелеву умоляющее письмо. Было два часа ночи».
Реальный доктор, вероятно, был еще колоритнее вымышленного. Младший брат героя, тоже врач Василий Иванович Дуброво настолько боготворил старшего брата, что собственного сына, ни секунды не раздумывая, назвал Илларионом.
* * *
Несколько позже здесь расположилась женская гимназия Софьи Арсеньевой. Гимназия славилась в первую очередь ближайшим соседством со знаменитой гимназией Льва Поливанова — только мужской (о ней несколько позже). Одна из воспитанниц, Т. Аксакова-Сиверс, писала в своих мемуарах: «В восьмидесятых годах прошлого века двумя выдающимися педагогами того времени — Софьей Александровной Арсеньевой и Львом Ивановичем Поливановым — были учреждены в Москве в районе Пречистенки две гимназии — Арсеньевская и Поливановская. Связь между этими школами была самая тесная; если сыновья учились у Поливанова, дочерей отдавали к Арсеньевой. Преподаватели были в большинстве случаев общие, почти все учащиеся знали друг друга, и начиная с 6-го класса между ними возникали юношеские романы. Бывали случаи пересылки записок в карманах пальто математика Николая Андреевича Игнатова, который переходил с урока на урок, не подозревая, что играет роль почтового голубя.
