невозможно. Это самоослепляющее, нравственно недопустимое бегство от действительности, поскольку различие между бытием-в-себе и бы- тием-для-себя не может быть уничтожено. Возделывать сад, или считать, что Природу можно «очеловечить» - это попытка стереть данное различие и вступить в безнадежную борьбу с собственным, нередуцируемо человеческим онтологическим статусом. Садоводство есть ложь! Q.E.D.
<...>
Аналитическая философия
Несмотря на множество усилий, удовлетворительного определения сада и садоводства предложить не удалось; все существующие дефиниции оставляют обширное поле неопределенности относительно того, какие явления подпадают под какую категорию. Мы просто не знаем, что на самом деле представляют собой сад и садоводство. Поэтому использование этих понятий является интеллектуально безответственным, и в еще большей степени таковым оказывается фактическое возделывание сада. Да не возделаешь сад! Q.E.D.
(1985)
Когда в Польше в 1989 году сменилось государственное устройство, Колаковский стал видной общественной фигурой и внутри страны: он вел передачи на радио, выступал на телевидении, активно публиковался - в частности, в «Газете выборчей» Адама Михника, созданной как самиздатский листок перед выборами 1989 года и превратившейся в настоящее время в самое успешное периодическое издание в Польше. С ее страниц взяты и воспоминания троих людей, лично знавших философа.
Социолог Ежи Шацкий: «Его критика марксизма все заострялась, пока наконец - первый среди марксистов - он не заявил публично, что марксизм стоит немного. Так он стал первым диссидентом ПНР, еретиком. Конечно, критиков того режима было много, но Колаковский первым перешел от марксизма к критике марксизма. В 1968 году он был авторитетом взбунтовавшейся молодежи, хотя сам и не призывал к борьбе. Студентам он повторял: “Будьте осторожны”. Все яснее становилось, что в Польше нет для него места... Величие Колаковского? Конечно, он был на голову выше прочих, и это ощущалось с первой минуты. Он обладал невообразимыми для большинства из нас познаниями в самых различных областях. Он мог назвать всю генеалогию Иисуса, не забыв ни одного поколения, знал, что кто из пап в какой энциклике написал. Ему были присущи быстрота и оригинальность ассоциаций - в отличие от многих людей, наделенных огромными знаниями, но неспособных их применить. И еще одно - язык, которым он пользовался. Без клише и схем, очень личный. Прочтя несколько предложений его текста, можно безошибочно определить, что это Колаковский»
