Каждый день Саломея ходила на учебу к Иоанну-пророку, и каждый день улыбка гасла на ее лице, но каждый день она все лучше и прекрасней танцевала перед царем. Она едва касалась стопами земли, а всем взирающим на нее казалось, что танцует не Саломея, но воспоминание о ней, ибо столь прекрасные вещи случаются только в воспоминании.
И полюбила Саломея пророка, и Иоанн непрерывно и болезненно таился в ее памяти, и питался ее памятью, как паразит питается деревом.
И Иоанн-пророк полюбил Саломею-танцов- щицу и каждый день с тоской ожидал минуты, когда она появится в его узилище, куда стражники впускали ее с поклоном, ибо она была дочерью царской любовницы. И Иоанн напоил ее своею мудростью, и Саломея с трудом несла тяжесть его печального знания.
И вот пришел день, когда она сказала:
Ты научил меня всему, Иоанн. И что дальше?
И Иоанн ответил:
Я царский узник, Саломея, узники не имеют завтрашнего дня, только день нынешний. Я не покину своей тюрьмы до того дня, когда отсюда вынесут мое мертвое тело; и произойдет это тогда, когда будет угодно царю.
Иоанн, Иоанн, как же нам быть? Нужно воспрепятствовать тому, что есть, а мы можем воспрепятствовать этому, только если воспрепятствуем собственной жизни, ибо наша жизнь не может быть иной, чем она есть.
Да, Саломея, мы можем воспрепятствовать ей только смертью. Добудь ее для меня и для себя, Саломея.
Я сделаю это, Иоанн. А когда нас не будет, мы еще будем вместе, Иоанн? Куда умирают, Иоанн?
Но Иоанн не ответил на этот вопрос.
Вечером того дня Саломея танцевала в царском саду, танцевала прекрасней, чем когда- либо в жизни, а зрителям казалось, что облако мглы кружится и падает наземь. А когда она закончила танец под бурю аплодисментов, восхищенный царь спросил, чем он может осчастливить ее за столь необычайное искусство. И прежде, чем она успела произнести слово, мать шепнула ей на ухо сдавленным голосом: «Попроси голову пророка Иоанна». Ведь царская любовница больше всех ненавидела пророка и полагала (возможно, справедливо), что смерть - величайшее зло, которое можно причинить человеку. И Саломея громко и звонко произнесла:
Прикажи, царь, принести мне голову пророка Иоанна.
Ропот негодования прокатился по залу, а царь насупился и замолчал на минуту. До сих пор он не решался умертвить Иоанна, немного из страха перед заключенным в тюрьму пророком, а немного из уважения к нему. Но через минуту он приказал солдатам неуверенным и слегка недовольным тоном:
