— Хорошо, пусть будет так. При теперешнем состоянии, мальчика лучше лишний раз не беспокоить.
Дав некоторые рекомендации и велев в случае чего идти в лазарет, лекарь удалился. Вслед за ним ушли и воспитательницы, пребывающие в недоумении по поводу моего нежелания отпускать Тима от себя.
— Может, усыновить хочет? — на выходе негромко спросила одна у другой.
— Да ну, — усомнилась та, — кому он, болезненный, надо? Она и сама ещё практически ребёнок…
Когда шум их удаляющихся шагов стих, я обратила внимание на Эрика, который продолжал топтаться на пороге комнаты. Он не знал, куда себя деть и что делать — идти к себе, или задержаться здесь.
Сомнения брата разрешила я.
Встав с кровати, подошла к нему и холодно проронила:
— Молодец, Эрик Риорт, ты добился своего. Ещё пара таких случаев — и станешь виновен в смерти человека.
Эрик вздрогнул, а я продолжила:
— Осознаёшь последствия своих поступков? Хотя бы на миг задумался, к чему всё может привести? Действительно хочешь стать убийцей?
— Я не хотел, — попытался вставить мальчишка. — Не знал, что он…
— Не знал, что он болен? Сильно сомневаюсь.
Судя по несчастному виду, Эрик знал и сейчас чувствовал себя виноватым. Но это осознание было недостаточным. Я знала, что говорю жестокие вещи, но делала это намеренно. Пусть он восьмилетний ребёнок, но уже в этом возрасте нужно понимать и нести ответственность. А лучший способ понять — прочувствовать на себе. Испытать невыносимое, мучающее чувство вины. Это тяжело, больно, но необходимо. Может, хотя бы этот урок заставит брата что-то поменять в своём поведении.
— Я…
— Иди к себе, — отрезала, развернувшись и направившись обратно к кровати. — До завтра.
Было сложно сохранять видимость спокойствия, но мне удалось. Ещё некоторое время постояв на месте, Эрик издал какой-то невнятный звук, напоминающий всхлип, и опрометью бросился вон из комнаты. Дверь за ним захлопнулась особо громко, подведя жирную черту в этом вечере.
Погасив свет, я устроилась на самом краешке кровати и накрыла нас с Тимом одеялом. Посмотрела на ангельское личико и отвела упавшую на лоб золотистую прядь. Сейчас мальчик выглядел особенно беззащитно. Возникла ассоциация с маленьким невинным барашком, являющимся к тому же ужасно несчастным.
А вот кто в таком случае Эрик?
Злой волк?
Нет. Такой же маленький барашек — и, возможно, даже ещё более несчастный.
Проснулась я рано. Как и всегда в последнее время, с первыми лучами солнца. Пробуждение сопровождалось ужасной ломотой в теле из-за неудобной позы, в которой пришлось провести всю ночь. А ещё головной болью и слабостью. Создавалось впечатление, что ночью я не отдыхала, а занималась изматывающей физической работой.
