— Ты же, кажется, в общежитии живешь? — Вознесенский вспомнил, что именно к общежитию подвозил Леру в один из вечеров после переговоров.
— Да. Уже пять лет. Но там у нас вполне сносные условия. В МГУ гораздо хуже… А так у меня всего одна соседка была, очень хорошая девочка с Урала, дочь мэра какого-то города. Но она уехала на практику в Италию — у нее первый язык итальянский. А мне разрешили пожить в общежитии до конца лета, пока первокурсники не начнут заселяться. Так что я сейчас вообще одна.
Вознесенский потихоньку подливал девушке ликер, ему хотелось, чтобы она стала чуть менее зажатой, чтобы улыбнулась. Он подумал, что уже очень давно не общался с молодыми девушками, со студентками. Сразу вспомнилась его собственная студенческая жизнь, комсомольские собрания, строгие однокурсницы и все казавшиеся тогда несбыточными мечты… Как долго он не вспоминал об этом периоде жизни! Надо будет прийти домой, да хотя бы фотографии посмотреть, Сережке, однокурснику, старому другу, позвонить…
И тут же последовал неприятный укол совести. Лет пять назад Сережка сам звонил ему, очень просил о встрече. Станислав долго переносил, откладывал в силу своей занятости, но потом все же нашел время, чтобы принять старого друга. И был неприятно удивлен тем, какая разительная перемена произошла с его однокурсником. Сережка был одет совсем плохо и чувствовал себя в кабинете Стаса явно неуютно, — все время жался в угол дивана, не зная куда деть руки, нервничал. Некогда уверенный в себе, блестящий студент-отличник превратился в суетливого, лысеющего мужичка в мешковатом костюмчике, выглядящего намного старше своих лет. После окончания университета он пытался заниматься бизнесом, создал несколько кооперативов, торговал оптом и в розницу, но в итоге после кризиса все развалилось. Последнее время Сережка держал палатку на рынке, но на него все чаще наезжали азербайджанцы, и приходилось несладко. А дома у Сережки было трое детей и жена-педиатр. Оказалось, что с деньгами у него совсем плохо, и он пришел, по старой памяти, проситься на работу к бывшему сокурснику. Станислав забрал его резюме, отдал в отдел кадров, да и забыл об этом. Кадровик сказал ему потом, что такие сотрудники компании не нужны: дескать, сейчас конкурс среди молодых, с гораздо лучшими стартовыми данными… Станислав испытал тогда чувство неловкости, особенно когда сообщил все это через месяц Сережке по телефону. Но разве он мог еще чем-то помочь в такой ситуации? Дружба дружбой, а бизнес — это другое дело. Вот если бы он денег попросил… Все вроде бы было нормально, но какой-то осадок остался у Вознесенского от этой истории.
