Дорога на Астапово [путевой роман] | страница 89

— Кто это? — спросила я у отца. Папа поклонился ко мне и, закрывая рукой рот, прошептал мне на ухо:

— Этот молодой человек принадлежит к самой непостижимой и чуждой мне секте — секте толстовцев»[74].

Это только фраза. Толстой не чурался своих последователей. Но с последователями не везло — ходил в московский дом Толстого скромный судебный чиновник. Потом он стал полковником — жандармским. Фамилия его была — Зубатов.

Ученики уже в свою очередь учили, как жить. Один из них на покосе стал требовать ухода Толстого от жены, бегства из семьи, да так требовать, что великий писатель земли русской, у которого тоже в жилах была кровь, а не водица, заревел и пошёл на обидчика с косой.

Одно время даже подумывали о съезде толстовцев, чего сам Толстой опасался: «выберут генералом и какие-нибудь кокарды сделают».

Появился Чертков. Чертков был чрезвычайно интересный человек — хотя и к нему приклеилось слово «ученик». Но это был такой ученик, который чуть что пенял учителю и одновременно состоял с ним в каком-то удивительном духовном родстве.

На взгляд из циничного двадцать первого века так и вовсе — в отношениях нежных. Например, как-то этот ученик прислал учителю в подарок «тёплую курточку, которую мы ремонтировали домашними средствами. (Привезённая моей матерью по моей просьбе из-за границы, совсем не такая, несмотря на то, что Вас. Алекс. Пашков очень хлопотал о ней, узнав, что она для вас.) К тому же эта моя старая будет вам больше по вкусу, именно как поношенная. Она вам теперь осенью пригодится для велосипеда и верховой езды; и мне приятнее, чтобы она была на вас, чем на мне». Даже ручка, то есть чернильное самопишущее перо, которым Толстой писал (и подписывал), была чертковской, не говоря уж о том, что мёртвого писателя обряжали в чертковское бельё.

Конечно, Чертков был организатором издательства «Посредник», печатавшего народные рассказы и повести Толстого. И конечно, Чертков был проповедником, но проповедовал он не совсем то, что Толстой. Он хотел создать вокруг Толстого что-то вроде организации и отчасти создал некую структуру, прекрасно понимая, что выживают не одиночки, а структуры.

Много написано об имущественных спорах, о многочисленных завещаниях Толстого, и надо сказать, что Чертков победил всех; да только такая победа потом всегда оборачивается бесчисленными претензиями мемуаристов. Черткова, кстати, иногда сравнивали с Распутиным, тем самым Распутиным, что влиял на иную верховную семью и которого в письмах император с императрицей звали «милый друг». Точно так же, «милым другом», звал Черткова в письмах Толстой, однако ж это может быть просто оборотом речи.