"Кто утвердил этот приговор?"- спросил я.
"Суд, ни земной, ни небесный".
"Вы говорите загадками".
"Нет, я говорю открыто и правду. Наше братство связано с прошлым и переплетается руками еще с теми, кто жил до потопа; потоп рассеял расы Земли, но не потревожил наши тайны. Великая любoвь мудрости от поколения к поколению вела избранных членов нашей организации к глубинам познания, которых не касается наша открытая деятельность. За нашими высшими служителями в оккультных тенях сегодняшнего дня и дня завтрашнего стоят невидимые и неизвестные посредники, которые посвящены в тайны выше и за пределами тех, что известны обыкновенному ремеслу. Те, кто вошел в эти внутренние тайники, приобретают сверхчеловеческое восприятие и не дают открытого знака братства - им не нужен талисман. Они шагают по нашим улицам, овладевшие силами, неизвестными для людей. Они подобно смертным занимаются людскими делами и делами собратьев по посвящению. Открытый орден не знает об их возвышенном положении. Их индивидуальности и способы их обучения скрыты, потому что публичность разрушила бы их ценность и причинила бы вред делу человечества".
За этим неопределенным откровением последовала тишина, и экипаж двинулся. Я был озадачен и взволнован, и все же я знал - чем бы не закончилась эта ночная поездка, я ее вызвал, да, заслужил ее, и я собирался с духом выслушать приговор моих судей, в чьих руках я был бессилен. Личности на противоположном сидении продолжали вести беседу приглушенными голосами, слышными только для них. Человек, сидевший на моей стороне, не двигался и не говорил. Как интуитивно догадался я, в экипаже нас было четверо, хотя нас окружала непроницаемая темнота. Наконец, я обратился к рядом сидевшему компаньону, ибо тишина была невыносимой. Кем бы он ни был - другом или врагом - разговор все же лучше, чем это долгое молчание. "Как долго мы будем находиться в экипаже? "
Он не ответил.
Через некоторое время я снова спросил:
"Приятель, Вы можете мне сказать, как долго будет длиться наше путешествие? Когда мы достигнем места назначения?"
Одно молчание.
Вытянув руку, я рискнул прикоснуться к моему приятелю и обнаружил, что он был туго привязан к сиденью и задней части кабины. Кожаные ремешки прочно удерживали его в положении, и так как я размышлял о тайне, то подумал себе, что если буду их тревожить, то они без всякого колебания свяжут и меня так же уверенно. Однако оказалось, что мои надсмотрщики не следили за мной, и, тем не менее, я почувствовал, что они были уверены в моей неспособности сбежать. Если этот человек на скамейке был заключенный, то почему он так сдержан? Почему он не ответил на мои вопросы? Я пришел к выводу, что его рот был закрыт. Затем я решил определить, так ли это. Все с большей силой я стал осознавать, что мне было предназначено ужасное наказание, и я наполовину надеялся, что смогу получить от моего партнера по плену какую-нибудь информацию в отношении нашего пути назначения. Осторожно проведя вдоль его шеи и под подбородком, я собирался вытянуть кляп из его рта, когда по моему телу пробежали мурашки, так как я соприкоснулся с холодным застывшим телом. Человек был мертв и закоченел.
