Старик сделал паузу.
"Мне продолжать?" - спросил он.
"Да" - сказал я, невольно отставив назад свой стул, ибо я снова начал бояться говорившего.
"Наконец, этот человек науки овладел всем известным в мире физиологии и анатомии. Он изучил наизусть формулировки из огромных книг, посвященных этим предметам. Человеческий скелет стал для него открытой книгой. Он знал соединения каждой мышцы, мог назвать кость едва заметной части. Микроскоп перестал быть интересным для него, он овладел тайнами патологии и физиологии. Затем, неосознанно в нём появилась другая тенденция. Новой мысли было предназначено овладеть его мозгом. "Что же воодушевляет скелет? Что лежит внутри, даёт ему жизнь?" Он снова пришёл в восторг: "Мёртвое тело, которому я отдал часть жизни, не является сознающей частью человека, - говорил он сам себе - я должен найти в нём эту жизнь. Я был лишь палачом мёртвых. Моё знание поверхностно".
Снова старик заколебался и вопросительно посмотрел на меня.
"Мне продолжать?" - повторил он.
Мной овладел ужас, но всё-таки было интересно, и я решительно ответил: "Продолжайте".
"Остерегайтесь науки человека" - он с мольбой посмотрел на меня.
"Продолжайте" - скомандовал я.
Он продолжил:
"С ловкостью безумца, этот человек глубоких познаний, которые привели его от невинности невежества к бессердечию продвинувшейся биологической науки, тайно задумал искать жизненные силы". Я должен начать с ребёнка, ведь жизненная сущность сначала проявляется в детях" - рассуждал он. Он переехал в малопосещаемую местность, освободил своих слуг и известил своих бывших друзей о нежелательности его посещения. Он решил, что не должно быть никаких помех в его работе. Однако, такая линия действия не была необходимой, ибо теперь у него не было ни друзей ни посетителей. Он занял работой плотников и ремесленников, усовершенствовал ряд механических символов, создав прекрасные образцы автоматических механизмов. Ни одного человеческого звука нельзя было услышать из внутренней комнаты того дома...."
[Из эпилога будет видно, что господин Друри согласился изменить часть книги. Я с радостью это сделал, убрав леденящие душу эпизоды. Используя слова профессора Венейбла, они "не согласуются с общим изяществом книги". Д.Ллойд]
"Стойте, старик, прекратите!- в ужасе закричал я. - Мне этого достаточно. Вы дурачитесь со мной, демон. Я не просил рассказывать истории ночных кошмаров, леденящие кровь повествования маниакальных исследований того, кто безрассудно гонится за своим отвратительным влечением и дискредитирует имя науки".
