— Велик широкоступающий Вишну — убеждал брата Прахлада со свойственными ему терпением и обстоятельностью — Тремя своими шагами он обнимает весь мир. У него тысяча обликов и столько же имен. Он проникает во все.
— Ты говоришь — во все? — перебил его Хираньякашипу воспылав гневом.
— Конечно, во все, — убежденно произнес Прахлада. — Вишну во всем, и все в нем.
— А вот в этой колонне его нет! — выкрикнул владыка трех миров, ударяя мечом по металлу.
И тут колонна распалась. Из нее выступил Вишну и растерзал Хираньякашипу когтями.
Стал после этого Прахлада владыкой асуров могущественных соперников богов. При Хираньякашипу асуры были исполнены зла, возгордились, и от них отвернулось счастье Рудра испепелил три их града, изгнал с неба Прахлада решил вернуть древнему роду асуров утраченную доброту и мудрость, добиваясь своей цели спокойно, без пыла и жара.
Богам это показалось опасным, ибо чем мудрее и честнее соперник, тем он страшнее. Отложив свою важдру, переодевшись брахманом, явился к Прахладе по поручению богов Индра и попросил у него добродетель зная, что Прахлада никогда никому ни в чем не отказывает.
— Зачем тебе моя добродетель? — удивился Прахлада, услышав просьбу брахмана. — Вглядись в себя. Она в тебе самом. Извлеки ее и пользуйся ею на радость себе и счастье другим.
— У меня мало добродетели — ответил Индра не сразу. — Я же хочу быть самым добродетельным из брахманов.
— Тогда бери.
Так Прахлада пожертвовал добродетелью. Но она к нему тотчас вернулась, ибо, как рыба ищет воду, а птица воздух, добродетель выбирает достойного. Боги же успокоились, поняв, что добродетель Прахлады им на пользу. И обрел Прахлада власть над вселенной, и боги ему подчинились, ибо того захотел Вишну.
Гибель и воссоздание жизни
Одно в моих зрачках, одно в замкнутом слухе,
Как бы изваянный, мой дух навек затих.
Ни громкий крик слона, ни блеск жужжащей мухи
Не возмутят недвижных черт моих.
Константин Бальмонт
У близнецов Ямы и Ями был младший брат Ману[63], могучий и великий духом. Десять тысяч лет он на берегу Ганги умерщвлял свою плоть, стоя на одной ноге, с вскинутыми в благочестивой молитве руками. Все, идущие мимо, этому удивлялись и молча проходили, чтобы не мешать общению с небом.
Однажды Ману услышал тоненький дрожащий голосок: — Праведник! Спаси меня!
Впервые опустив затекшие руки, он погрузил их в воду и вытащил из реки рыбку[64], отливающую лунным блеском.
— Что ты от меня хочешь? — спросил Ману, наклонившись.
