– Мы с тобою, приятель, старые знакомые. Узнаешь ли ты меня?
– Если царь мог узнать своего раба, то мог ли я не узнать милосердного моего государя? – отвечал Гриша, кланяясь в пояс.
– А куда я отправил тебя после последнего нашего свидания? – спросил царь.
– Мой полк пошел на Литовскую границу, где и теперь стоит.
– Как же ты смел бежать оттуда? Знаешь ли ты, что присуждают за это законы?
– Вероятно смерть; но мы явились сюда по письменному приказу нашего начальника боярина Щегловитого.
– Знали ль вы, зачем вас вели сюда?
– На защиту царевны правительницы, угнетенных товарищей и православной веры.
Гневно вспыхнуло лице царя Петра, он топнул ногою и начал быстро ходить по комнате. Этою минутою воспользовался князь Трубецкой, давно узнавший избавителя своей дочери, чтобы подойти к Грише.
– Узнаешь ли ты меня, Григорий, – спросил он тихо боясь прервать размышления царя Петра.
Радостно прихлынула к лицу Гриши кровь при виде отца спасенной им, обожаемой Марии и он отвечал:
– Я бы должен был удивляться, что ты, князь, меня узнал.
Петр слышал этот короткий разговор и, с выражением некоторого удивления, смотрел на разговаривавших, потом, обратись к Трубецкому спросил:
– Таким образом ты, князь, знаком с этим малым?
– Это тот самый юноша, который спас жену мою и дочь, когда на меня напали разбойники на большой дороге около Вязьмы. Я об этом докладывал тебе, государь, по возвращении своем в Москву.
– Какая же это была разбойничья шайка и как ты попал в нее, Григорий? – строго спросил государь.
– Это был наш отряд переодетых стрельцов, ехавших в Москву с полковником Соковниным и моим дядей.
– Куда же девался Соковнин?
– Чтобы спасти меня, князя и его семейство от неистовства Соковнина, дядя мой убил его.
– Истинные разбойники! Им ничего не значит убить своего товарища за малейшую безделицу, – сказал царь Петр, нахмурив брови.
– В этом случае, государь, я и сам поступил бы точно также. Без помощи этого юноши и монаха, мне не увидать бы больше твоих ясных царских очей, – сказал князь Трубецкой.
– В этом малом я еще предполагаю искру добра, но в его дяде ни на копейку. Где он теперь, Григорий? – спросил Петр.
– Верно так далеко, сколько в двое суток может уехать человек, убегающий от смерти. Могу ли я сказать где именно, если он каждую минуту удаляется от Москвы?
– Но ведь он тебе велел… – тут царь вспомнил совет Троерукова скрывать от Григория слова Щегловитого, в, замявшись в речи, продолжал… – всем оставаться в Москве.
