Цесаревич встретил их очень довольный.
— Благодарю, — сказал он великой княгине, — я не ожидал вас ранее завтрашнего утра, хорошо сделали, что не испугались позднего времени. Карлик с вами? Нужно позвать его.
— Я не стану томить вас, княжна, — обратился он к Тане, — у вас слишком усталое и бледное лицо, но мой рассказ, надеюсь, оживит вас. Потом вы хорошенько выспитесь, наутро будете свежи и прекрасны как всегда и своим блеском озарите несчастного узника.
Таня ничего не спрашивала, она знала цесаревича и видела, что он сейчас сам все расскажет.
В эту минуту вошел Моська. Он зорко всмотрелся в лицо цесаревича и подумал весело:
«Ну, слава тебе Господи, авось, вести не дурные!»
Вести действительно оказались не дурные, а главное, для Тани было то, что теперь явилась возможность увидеть Сергея — покуда ей только это и было нужно. Раз она с ним, она уже ничего не боится.
— А как же мне-то теперь быть? — робко спросил Моська.
— Тебе как быть, сударь? — шутливо обратился к нему цесаревич. — А никуда носу не показывать. Ты опять арестован… здесь, у меня арестован и коли вздумаешь, как вчера, спаивать караульных да замышлять побег, я с тобой разделаюсь как следует. Тогда уж не жди от меня пощады!
— Ваше императорское высочество, окажите божескую милость, — засматривая ему в глаза, лепетал карлик, — успокойте мою душу, скажите — что же теперь Сергею-то Борисычу? Ничего не будет? Арест-то скоро снимут?
— Этого я не могу сказать тебе — я почем знаю! Может, ему что и будет — его еще допросить надо, а коли виноват, то и казнить.
— Да кто же его допрашивать-то будет? — не зная, пугаться или нет, спросил Моська.
— Я буду допрашивать.
Карлик успокоился и с глубочайшим старомодным поклоном вышел из комнаты.
На следующее утро очень рано карета цесаревича подъезжала к дому Горбатова. Быстро распахнулись дверцы, быстро мелькнула мужская фигура в треугольной шляпе и за нею фигура стройной женщины. Большая зеркальная дверь отворилась, но караульные загородили вход. Цесаревич поднял голову и, взяв Таню под руку, прошел мимо изумленных и вытянувшихся в струнку солдат.
В доме было все тихо, прислуга бродила неслышно, испуганная, недоумевающая, пораженная странными обстоятельствами последних дней. Все имело вид, будто в доме или тяжко больной, или покойник. Такое же впечатление было произведено на Таню, и у нее невольно сжалось сердце. Цесаревич остановил первого попавшегося ему лакея.
— Где Сергей Борисыч? — спросил он.
