Испуганные Николаев и Гусев подняли её с пола, стали выводить из мертвецкой. За ними, находясь в совершенной прострации, шагал Кирилл. Губы его беззвучно шевелились.
- Я не хочу уходить! - кричала Вера Георгиевна. - Я же больше никогда не увижу свою доченьку, я не смогу поцеловать её родимое пятнышко...
- Вы увидите её, увидите, если захотите, - сказал Николаев. - Ее отвезут в Москву и там вы её похороните.
- Хоронить её придется в закрытом гробу. И никогда я её больше не увижу. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел Леночку в таком виде, - вдруг спокойно произнесла окаменевшая от горя женщина. - Так что, дайте, я на неё ещё раз посмотрю и поцелую в последний разочек.
Она подошла к дочери, опустилась на колени и поцеловала родимое пятнышко у неё на ноге.
- Прощай, доченька, спи спокойно. Я найду того, кто сделал это, клянусь тебе, найду. Всю жизнь посвящу этому, - чеканными словами произнесла она.
Ошеломленные страшной сценой, Николаев и Гусев курили на улице одну сигарету за другой. Клементьев же отошел в сторону и ходил взад-вперед, заложив руки за спину и о чем-то напряженно думая. Николаев мельком взглянул на него и был поражен выражению его лица, на тонких губах Клементьева застыла какая-то презрительная усмешка. А глаза были круглые и страшные. Но тот поймал взгляд Николаева и убрал усмешку с губ.
- Ты слышал, она сказала ему: Слава Богу, что я знаю, что не ты, сказал Николаев Гусеву.
- Откуда она может это знать?
- Спросим попозже. Но я действительно думаю, что Воропаев на это не способен. Жидок он очень, хоть и совершенно беспринципен...
- Сам бы не сумел, мог нанять...
- Не исключено. Будем проверять алиби.
Для Веры Георгиевны и Кирилла сняли два одноместных номера в той же гостинице. Николаев боялся оставлять её одну, но она сама попросила дать ей побыть наедине со своими мыслями.
- Вы за меня не тревожьтесь. Я с собой ничего не сделаю, - сверкая глазами, сказала она. - У меня ещё есть дела на этой Земле. Впрочем, вы же, наверное, хотите со мной поговорить. Пожалуйста...
Николаев пригласил её в кафетерий попить кофе. Она согласилась.
- Вы знаете, Павел Николаевич, - мечтательно произнесла Вера Георгиевна. - А ведь мы здесь были с Леночкой два раза. А в первый раз в 1971 году вместе с моим мужем. Леночке было два годика, она была такая беленькая, пухленькая, кругленькая, как мячик... - Рыдание сковало ей горло, но она продолжала, словно нарочно мучая себя. - Поначалу она не хотела купаться в море, хоть было тепло, шел август. Но потом ей так понравилось, она бегала по бережку, плескалась, а мой муж пытался её учить держаться на воде. Представляете, в два годика... Я ему говорю - она же захлебнется, а он сам так радовался... А потом он уехал по делам в Москву, якобы, его вызвали. Мы остались с Леночкой вдвоем, что поделаешь, работа есть работа. А когда я приехала в Москву, то узнала о его измене. И все...
