Правда! Мне очень нужно узнать, что с Кармелитой. И мобильный ее отдать ей — вот он, она его потеряла.
— Нельзя.
— Подождите. Вы… Вы меня не узнаем? Я Света — лучшая подруга Кармелиты. Меня здесь все знают! Дядя Рамир меня знает. Спросите у кого угодно!
— Я знаю, что вас знают.
— И что?
— Не велено! Никого!
— Я лучшая подруга Кармелиты. Мы десять лет сидели за одной партой! Вы слышите?!
— А вы слышите? Я уже говорил. Нельзя.
— Хорошо. Сами поднимитесь и скажите, что я здесь.
— Не велено.
— Ну пожалуйста! Я вас по-человечески прошу. Мне очень нужно. Вы понимаете? Ну, пожалуйста!
— Девушка, не убивайтесь так. С Кармелитой все в полном порядке! В полном, абсолютно. До свидания.
— Ну я сразу же уйду! Мне на минуточку, только! Ну пожалуйста!
— Так, Света. Иди домой! — охранник перешел на "ты".
Этот аргумент стал решающим, Света развернулась, села в машину и уехала.
С тех пор как у них в доме появилась Олеся, Астахов все реже шел на работу в офис и все чаще оставался работать в своем домашнем кабинете.
Особенно приятно было наблюдать, как ловко и быстро Олеся протирает пыль. Замечая, что Николай Андреевич смотрит на нее, девушка смущалась и начинала оправдываться: "Я быстро. Я сейчас закончу". "Да нет, нет, ничего.
Работай. Вы мне не мешаете!". Так "Работай" сталкивалось с "Не мешаете".
Астахов так и не мог определиться, как с ней разговаривать: на "ты" или на "вы", оттого и метался все время между двумя местоимениями.
Вот и в то утро Астахов спросил:
— Олеся, а вы не помните, где то письмо, которое я тебя просил отправить по факсу?
— Ой, даже не знаю, — зарделась Олеся.
На самом деле, она, конечно же, хорошо помнила то письмо и хорошо знала, что оно сгинуло в архивах Форса.
— Боюсь, что я могла смести его в мусор.
— Ну это вы зря. Аккуратней нужно. У меня тут столько бумаг разных, — пожурил ее Астахов, вроде бы строго, но, на самом деле, совсем не зло. — Но вы его хотя бы отправили?
— Да, отправляла. Честное слово, отправляла! — врала Олеся, не краснея, и сама себе удивляясь, что не краснеет.
Странно. Астахов задумался. Сначала нападение на Макса. Теперь молчание Зарецкого. Может быть, прав Форс, надо силу применить? Силу уважают!
Размышляя, Астахов смотрел вдаль, как бы сквозь Олесю, но она думала, что он вглядывается в нее. И потому призналась, точнее, частично призналась:
— Николай Андреевич, я боюсь, что Зарецкий мог и не получить этого факса!
— Как это? — удивился Астахов.
. — Ну вы же знаете эту технику. Аппарат в тот день что-то барахлить начал. И, может, факс не прошел.
