— А ты докажи! — в присутстви и следователя Рука снова осмелел.
— Это он тогда стрелял.
— Вы уверены?
— Абсолютно!
— А что у него с рукой?
— А это он меня ножом пырнул, — вновь вставил свое слово бандит. — Я еле увернулся!
— Он наставил пистолет на Баро, — пояснил Миро следователю.
— На Рамира Зарецкого?
— Да. И я был вынужден…
— Ясно! — Солодовников вызвал дежурного и распорядился отвести Руку в камеру.
— Как это — в камеру? Мне надо в больницу! Я кровью истеку! — Рука уже качал права. — Вы за это еще ответите!
Но дежурный милиционер завел руки бандита за спину, надел на них наручники и отправил в КПЗ.
— А где этот его пистолет?
Миро молча вынул завернутый в тряпку пистолет и положил его перед следователем.
— Ясно. Это хорошо, Милехин, что вы нашли убийцу вашего отца. А еще лучше то, что вы не стали мстить сами, а привели его сюда.
— Вы поймите, он — только исполнитель, пешка. А найти надо заказчика!
Его Удавом зовут.
Солодовников кивнул в знак согласия.
Через полчаса Миро стоял на кладбище, у могилы Бейбута.
— Мы отомстили за тебя, отец. Не до конца еще, но уже отомстили… Спи спокойно!
* * *
Земфира возилась над бесчувственной Кармелитой, но та все никак не приходила в сознание. Тогда любящая мачеха и шувани перекрестилась, поцеловала икону и тихо произнесла:
— Господи, дай мне сил помочь ей!
В комнату ворвался Баро, бросился к дочери, схватил ее за руку.
— Дочка! Доченька! Кармелита!
В душе у него все так и переворачивалось. Наконец он повернулся к Земфире:
— Она не слышит меня?
— Рамир, разреши мне…
— Верни мне ее! Земфира, верни мне дочь!
— Я стараюсь изо всех сил, Рамир… Только ты не должен мне мешать.
— Я останусь здесь, — Баро не сводил глаз с Кармелиты, и Земфира поняла, что пытаться выгнать его из комнаты сейчас бесполезно. Она положила одну руку Кармелите на лоб, второй взяла за руку больную и продолжала шептать цыганские заклинания.
И вдруг девушка, не открывая глаз, тихо сказала:
— Папа…
Баро, сидевший все это время рядом с Кармелитой, аж подскочил на месте:
— Доченька!
— Папа, — еще раз прошептала она и открыла глаза.
Земфира со вздохом облегчения перекрестилась, а Баро бросился покрывать Кармелиту поцелуями:
— Доченька! Доченька, родная моя, любимая!
— Папка мой! — голос Кармелиты был слаб, но на лице уже показалось подобие улыбки.
— Доченька!
— Папа, я так по тебе соскучилась!..
— И я по тебе соскучился, — Баро вновь еле сдерживал слезы, но теперь — наконец-то! — это были уже слезы радости. — Я так люблю тебя, доченька!
