— А может быть, это плата за то, что ты струсил и сначала отказался принять участие в похищении? Зато, что мы с моими людьми провели всю операцию, сделали всю грязную работу, пошли на риск, пока ты сидел и ждал, когда вывалить свою информацию? За это?
— Да, но, Леонид Вячеславович…
— Молчать! Значит, ты считаешь справедливым поделить все поровну? Нет, мой милый зятек. Справедливо будет, если ты получишь тридцать процентов, а я семьдесят. И если только завтра я не получу денег, то я тебе не завидую!.. — в Антоновом взгляде Форс поймал ненависть. — Ты на меня волчонком-то не смотри, а лучше слушай, что тебе говорят. Значит, завтра, чтобы хоть как-то отработать свои тридцать процентов…
— Сорок! — Антон нашел в себе силы торговаться.
— …Завтра, чтобы хоть как-то отработать свои двадцать процентов…
— Сколько?
— Двадцать, щенок! — Форс говорил тихо, сквозь зубы, но Антону достаточно было один раз посмотреть ему в глаза, чтобы больше не возражать.
Форс продолжал:
— Завтра с утра ты сам пойдешь к Астахову и возьмешь с него деньги.
— Да вы что! — Антон совеем испугался. — Я не могу, Леонид Вячеславович!
— Сможешь. Скажешь ему, что ты посредник.
— Посредник между кем и кем?
— Между Астаховым и Удавом.
— Удавом? А кто такой Удав?
— А вот кто такой Удав, тебе и в самом деле лучше не знать — уж поверь мне на слово. Света, доченька, где же чай, мы с Антошенькой уже заждались! — крикнул адвокат в сторону кухни.
— Иду, иду!
Света внесла поднос с тремя чашками.
— М-м! С бергамотом? — спросил Форс после первого глотка так, как будто разговора с Антоном и вовсе не было.
— Да, как ты любишь, папочка.
Допив чай, Форс засобирался по делам, поцеловал дочь, пожал руку будущему зятю и распрощался.
Как только он ушел, Свегка повернулась к Антону с очень серьезным выражением лица:
— Так, а теперь выкладывай — что это вы там с папой затеяли?
Антон молчал.
— Я прекрасно видела, как вы с отцом специально отправили меня на кухню, чтобы я ничего не слышала.
— Тебе показалось, Свет.
— Показалось? Сначала Максим приходит, ругает тебя и в чем-то там обвиняет. Потом приходит папа, и вы с ним о чем-то шепчетесь. Скажи мне правду — это связано как-то с похищением Кармелиты?
— Свет, ну что ты такое говоришь! — Антон ходил по комнате из угла в угол. — Как тебе это вообще в голову пришло?
— Хорошо, а о чем же вы тогда говорили с папой?
— Это вопрос деловой, и я не хотел бы обсуждать его даже с тобой. Не обижайся, пойми меня правильно.
