— Я давно и с нетерпением ожидала тебя, Фёдор Леонтьевич, — сказала она ледяным, противоречащим смыслу этих слов тоном. — Государь Пётр Алексеевич сейчас был здесь, спрашивал о тебе и велел, чтоб ты завтра утром явился к нему.
Щегловитов стоял как вкопанный, левой рукой придерживая осыпанную каменьями рукоять своей шпаги; он, очевидно, недоумевал, чем он провинился перед царевной; он, верно, не знал, что на суде женщины прав тот, кто ей угодил; виноват тот, кто прогневил её. Приписывая холодность царевны присутствию князя Василия Васильевича, Щегловитов принял развязно-почтительную позу военного человека и отвечал глубоким басом:
— Что ж! Завтра я свободен всё утро и съезжу к Петру Алексеевичу.
В эту минуту царевна искренно ненавидела стоявшего перед ней удальца: и красивое лицо его, и кудрявая голова, и развязная стойка, и молодцеватый, подбочененный стан — всё казалось ей отвратительным.
— Когда государь приказывает, — возразила царевна дрожавшим от сдержанного гнева голосом, то вопрос не в том, есть ли у тебя лишнее время: твой долг завтра чуть свет ехать в Преображенское, дождаться там возвращения государя и дать ему отчёт в поведении стрельцов. Кстати: нынче же, сейчас же разыщи виноватых в последних драках с потешными и строго накажи их... Ступай!
Щегловитов понимал всё менее и менее и пристально глядел в глаза царевны, как будто ожидая, что они ему подмигнут. До сих пор царевна очень снисходительно смотрела на распри стрельцов с преображенцами и семёновцами, всегда обвиняла в этих распрях потешных и часто, тайно, награждала стрельцов.
«Чему ж приписать внезапную её строгость, — думал Щегловитов, — разумеется, присутствию строгого министра, — решил он...» Видя, что глаза царевны не подмигивают, Щегловитов продолжал стоять в нерешительности. Он собирался было спросить, не прикажет ли ему царевна побывать перед отъездом в Преображенском, но, вспомнив, что на этот вопрос он получит ответ от лейки, молча поклонился и, проходя мимо лейки, многозначительно взглянул на неё и вышел.
Как только затворилась дверь и стук скоро отдаляющихся шагов утих, царевна подбежала к окну и, сняв с него лейку, с досадой поставила или, вернее сказать, бросила её на пол. Успокоенная насчёт возможности возвращения Щегловитова, она подошла к князю Василию Васильевичу и взяла его за руку.
— Ах, извини меня, царевна, — сказал он ей, вставая, — я, кажется, вздремнул: этот глювейн и эти ликёры так крепки, и я так отяжелел после обеда... а где мои сыновья?
