Андрей Дмитриевич видел, что все глаза были устремлены к одной закрытой двери, сам жених, казалось, более обращал внимание на эту дверь, чем на свою прекрасную невесту; все застыли в каком-то немом ожидании; в церкви царствовала мёртвая тишина. Только одна невеста, казалось, не разделяла общего ожидания; ровным и хладнокровным взглядом она окинула церковь и остановила свой взгляд на распятии.
Вдруг раздался гул, по обществу будто пробежала электрическая искра, обе половинки дверей раскрылись.
Вошёл «он», окружённый туманом кружев, блеском светящихся бриллиантов и гроссмейстерской цепи орденских регалий и с милостивой улыбкой привета склонённой перед ним толпе. За ним, как лучи, тянулись блеск звёзд, сиянье шитых золотом мундиров и светлых, тоже сверкающих своими бриллиантами и своими глазами красавиц французского королевского двора.
Этот блеск, эта роскошь, это величие и самый этикет первого в мире по великолепию двора совершенно увлекли собою молодого уроженца ветлужских лесов. С минуту он ничего не видел. Но когда туман рассеялся, когда король встал на приготовленное для него место под балдахином и Андрей Дмитриевич взглянул на него пристальнее, то увидел, что это был тоже намалёванный и распудренный старик, ещё более дряхлый, чем сам жених. Он заметил, что красота в нём была подделана, величие приноровлено, эффект подготовлен. Тем не менее он дал себе слово занять надлежащее место среди этой плеяды планет, окружавших солнце. Он сказал себе: «Я должен быть между ними по своему происхождению». Он смотрел на происхождение уже с точки зрения французского маркиза; он думал, что родился затем, чтобы быть в числе «этих», а не «тех», которые родились с назначением быть адвокатами, докторами, учителями, метрдотелями, кучерами и всем, чем могут быть живущие их милостью, живущие лишь для того, чтобы им, дворянам, жить было весело и покойно.
Обряд продолжался. Он видел, как жениху было тяжело стоять коленопреклонённым перед патером, читавшим своё благословение, и, напротив, видел, как спокойно и гордо слушала эти благословения невеста; как она опять помогла мужу своему подняться с колен; как потом оба они, уже в качестве новобрачных, подошли поклониться королю и почтительно принимали его приветствия; как потом она спокойно и холодно стала принимать поздравления родных и знакомых, в то время как муж её, видимо утомлённый обрядом, опять более думал о короле, чем о своей молоденькой супруге.
