Но проходили дни, и с ними надежды таяли. Вскоре Даша поняла, что атаман нисколько не переменился. Только вместо гордых и дерзостных призывов к возмущению произносил он не менее бунтарские слова под личиной молитвенника. У Даши осталось последнее средство образумить мужа.
Выследив как-то Ваську, бежавшего из «хоромин» в кружало, она увела его за околицу. Мальчик рассеянно глядел по сторонам и не проявлял никакого любопытства к поведению матери.
— Задаст мне дядинька, прознавши, что я от дела убег, — вдруг спохватился он.
Его хмурое скуластое личико, синие дуги под глазами, изогнутые, словно коготки хищной птицы, пальцы, нетерпеливо загребавшие воздух, показались Даше совсем чужими. Она уставилась на сына — будто только теперь впервые по-настоящему разглядела его. Ничего, что напоминало бы в нём Фому, — ни одной общей чёрточки! «Чужой… как есть чужой, — смахнула Даша слезу. — Как такому открыться?»
— А ежели денег тебе, — догадался вдруг испуганно Васька, — ей-ей, мамка, нету!
— Мне, касатик, твоих денег не надо.
Мальчик сразу подобрел, прижался тонкими губами к материнской руке. Это умилило Дашу:
— Злая я, Васенька… потому и зло о тебе подумала. Прости, касатик. — И, трепеща от внутренней дрожи, она пролепетала: — Васенька… странничек Божий — родитель твой.
Разинув рот, Васька несколько мгновений стоял не шевелясь, потом пронзительно заверещал:
— Ро-ди-и-тель?
— Свят, свят… Да ты в своём ли уме? Замолчи! Люди услышат.
Мальчик воззрился на мать:
— Давно он?
— Чего?
— Родитель давно он мне будет?
— Экий несмышлёныш, — улыбнулась Даша. — Как прородил тебя, так и родителем стал.
— Ишь ты!
Неожиданно Ваське захотелось сделать отцу что-нибудь приятное.
— А у меня, скажи родителю, уже двадцать алтын да два гроша денег своих.
— Слава богу! Береги их, сынок.
— А я родителю дам…
Он вдруг замолчал и побледнел. Созревшее было решение порадовать отца «гостинчиком» — двумя алтынами — представилось глупым и каким-то обидным.
— Я родителю, мамка, чего-нибудь дам, — забормотал он. — После… когда большой буду.
Даше стало страшно. Бессмысленная Васькина улыбочка, пустые глаза, ощеренный рот — всё это напомнило ей «порченого», которого она видела когда-то в церкви.
— А я тебе набрехал, — угрюмо отвернулся от неё Васька. — Денег-то нету.
Даша, сгорбившись и не сказав больше ни слова, пошла прочь. Последняя надежда её развеялась. Не удержать Ваське подле неё Фому! Да ему и не нужен отец. Чужой. Подменённый…
