В приказах то челобитье читали и косились на кошель, где позвякивали деньги. Затем последние высыпались на приказный стол и при всех пересчитывались. Смотря по тому, казалась ли берущему достаточной эта сумма или нет, обещалась заступа или же требовалось «доложения». Посланец Курослепова, снабжённый в изобилии деньгами, ни слова не говоря, докладывал, кланяясь и прося берущего не оставить своею милостью.
Так посланный обошёл все приказы, где только нужно было, и везде были обещаны для Курослепова защита и заступа.
Затем посланец отписал в Свияжск к Курослепову:
«Всё-де обстоит хорошо: коршунье, что по большим гнёздам сидит, зерно клюёт и каркает хорошо. И тебе, государю, пока кручиниться не о чем. Я же пока здесь посижу и надо всем доглядывать буду. А как приедут сюда перепела с Волги и что они здесь делать будут, то о том тебе, государю, в точности опосля опишу. А пока вышли с кем-нибудь мне на прокорм, дабы здесь голодному не быть, потому денег твоих, государь, немного осталось: коршунье сильно зерно клевало, и его немного осталось у меня».
Когда Яглины приехали в Москву, то в первое время не знали, что делать и куда идти, пока кто-то из добрых людей не посоветовал им искать «милостивца», какого-нибудь сильного и влияние имеющего человека, могущего им помочь.
Но у Яглиных в Москве решительно не было знакомых, которые могли бы помочь им. К тому же гордая натура Андрея Романовича возмущалась при мысли, что в правом деле нужно искать каких-либо кривых или задних путей.
— Ведь есть на Руси справедливость-то, — возмущённый, говорил он своим новым московским знакомцам, каким-то купцам, торговцам суровского товара из торговых рядов на Красной площади.
— Справедливость-то?.. — усмехаясь, сказал старший купец. — А ты, дедушка, про Сыскной, или Тайных дел, приказ слыхал там, у себя-то?
— Приходилось слыхать, — ответил Андрей Романович, весь содрогаясь, так как хорошо знал, что делается в этом страшном приказе.
— Так вот там, в одном месте по всей Москве, и найдёшь ты справедливость. Да и то такую, которую с дыбы добыть можно, а не добрым путём.
Но Андрей Романович всё ещё не хотел терять веру в справедливость и решил на другой же день пойти по приказам. Однако в конце этого же дня он увидел, что его расчёты на существование в Москве такой вещи, как справедливость, начинают колебаться.
В приказах его челобитье принимали, косились на то, сколько выкладывал перед ними Андрей Романович денег, и велели приходить через то или другое время, потому что «тут дело не простое, а государево, и потому его надо вести с осторожностью, дабы не было опалы от великого государя за поруху, которую можно наложить на честное имя его верного слуги».
