— А ведь я, боярин, в Москву за делом приехал, — сказал наконец он, когда пьяный угар немного улёгся в голове.
— Что же, рад другу услужить, коли смогу. У меня приятелей полна Москва наберётся.
Курослепов изложил ему своё желание — сесть где-нибудь на «кормление».
— Да ты вот о чём… — в раздумье произнёс Плетнёв. — Ну, это, брат, дело нелёгкое. Тут у нас по приказам такие жохи сидят, что только ну! Без посулов и не подступайся.
— Да это — не велика беда. Я готов и посулами поклониться. За свой век сколотил деньжонок малу толику. На кон поставить их можно. Там всё вернуть назад можно.
— Ну, так дело можно устроить. Я за тебя посольским дьякам пообещаю.
— Уж постарайся, Сергей Степанович. А я тебе из своей будущей «вотчины» подарочек пришлю да во всех тамошних церквах за обедней прикажу твоё имя поминать.
Плетнёв на другой день куда-то ушёл и вернулся только вечером.
— Ну, Авдей Борисович, — весело сказал он, входя в комнату, где сидел Курослепов, — молись Богу да благодари Миколу Угодника.
— Али что выгорело, боярин?
— Выгорело! Только недёшево достанется тебе воеводство это. Сот пять серебра выкладывай.
Поморщился расчётливый Курослепов, так как не думал, что воеводство будет так дорого стоить.
«Ну, да не беда, — подумал он затем, — на воеводстве всё с лихвой выколочу».
— Иди завтра в приказ, подавай своё челобитье, да денег поболе пятисот бери: помимо дьяка надо ещё дать подьячим, ярыжкам приказным разным, и стрельцов, что у приказа стоят, не обойди. Сухая-то ложка рот дерёт. Да не забудь ещё: дьяк с тебя за воеводство вдвое запросит. Так ты торгуйся, более пяти сотен серебра не давай. Это мне верный человек сказал, что теперь у них по росписи только одно это воеводство впусте и осталось.
— А не знаешь, боярин, где это воеводство? — спросил Курослепов.
— А где-то в Казанском краю. Городка-то только наверное не помню.
Курослепов опять поморщился.
Плетнёв заметил это.
— Да ты погоди лицо-то кривить, Авдей Борисович, — сказал он. — Ты только подумай, где ты воеводить будешь? В таком крае, откуда в Москву ни одна жалоба не придёт. Ведь это чуть ли не на краю света. Одна Сибирь только дальше-то. Да к тому же в Казани воеводой мой большой дружок сидит. Он на всё, что ты там творить будешь, сквозь пальцы будет смотреть.
Доводы подействовали на Курослепова, и он в тот же вечер засел за писанье следующей челобитной:
«Великому государю, и царю, и великому князю всея Руссии и многих земель отчичу и дедичу обладателю холопишка Авдейка Курослепов бьёт челом.
