— Сейчас и вино пить будете, — сказал тот подьячему, подмигивая ему правым глазом и ударяя рукой по его толстому животу, отчего тот даже вскрикнул.
В это время из дома вышел Гонориус Одоратус и сказал русским:
— Идёмте! Губернатор вас ждёт.
Яглин и подьячий вошли в дом и очутились в большой комнате с гербами. Навстречу им шёл высокий старик с седыми усами и такой же узкой, длинной бородой, с длинным, сухощавым, галльского типа лицом. Это был губернатор Байоны, маркиз Сен-Пе.
Яглин и подьячий, по московскому обычаю, низко поклонились, коснувшись концами пальцев пола. Губернатор некоторое время со вниманием смотрел на этих людей, одетых в никогда не виданную им одежду. Стоявший около него Гонориус Одоратус вполголоса объяснял ему, что эти люди прибыли из земли московитов и едут теперь с посольством в Париж к королю.
— Они умеют говорить на нашем языке? — спросил губернатор.
— Вот этот, помоложе, хотя и плохо, но всё-таки может объясниться, — ответил Гонориус.
Губернатор подошёл к русским поближе и, отвечая на их поклон, спросил, чего им от него нужно.
— Посланы мы, государь мой, — ответил Яглин, — послом великого государя московского, Петром Потёмкиным, и советником его, Семёном Румянцевым, к твоей милости. Послы наши едут к могущественному государю фряжскому с предложением братской любви и согласия и находятся теперь в Ируне, на самой границе. И просят послы наши твою милость, господин славный, чтобы ты принял нас, дал помещение, кормил и переправил в Париж за счёт короля, как то делали с нами везде в разных государствах, где мы бывали.
Губернатор внимательно выслушал Яглина, некоторое время помолчал, наконец, изобразив на лице самую любезную улыбку, сказал:
— Приветствую послов великого государя московитов со вступлением на землю нашего милостивого короля! Я счастлив тем, что могу первый выразить это, и этот день навсегда останется в моей памяти самым лучшим днём моей жизни.
«Ну, слава богу, — подумал про себя Яглин. — Кажется, наше дело в ход пошло. Пётр Иванович будет доволен».
Но его радость была преждевременна, так как, окончив рассыпаться в любезностях, маркиз сказал:
— Но, к моему глубокому сожалению, относительно этого мне не дано никаких приказаний. Однако я напишу сегодня же и попрошу совета у моего начальника, маршала Грамона, — как он распорядится относительно этого.
— Но это потребует много времени? — спросил Яглин.
— Четыре или пять недель, — ответил губернатор.
