— Приведи его сюда, приведи его сюда! — воскликнула императрица. — Ты прав, даже если он — фокусник и шарлатан, он развлечёт меня, это будет мне забавой. Приведи его!..
— Я был уверен, — сказал граф, целуя руку государыни, — что вы, ваше величество, согласитесь на мою просьбу; я убеждён, что вы будете благодарить меня. Я буду счастлив, — добавил он с лёгким укором, — доказать моей государыне, что моё сердце предано ей и что моей единственной мыслью может быть только желание видеть главу возлюбленной монархини вечно озарённой лучами радости. Через несколько минут мои иностранцы будут здесь.
Граф ещё раз склонился над рукой Елизаветы, а затем быстро удалился.
«Неужели это возможно? — подумала она. — Заворожить духа молодости, заставить его победить старость, избавив от разрушительных уколов жала этой змеи? О, если бы существовала такая тайна, господство ныло бы за мной, настоящее господство и могущество. Так как будущее принадлежало бы мне! А Шувалов верит в это, он говорит так убеждённо, так уверенно!. Ему ведь надо верить; его будущее связано с моим, а восходящее солнце, на которое устремлено так много взоров, не шлёт ему приветливых лучей. А всё-таки, — продолжала она думать, печально качая головой, — может ли это быть? Возможно ли, чтобы Создатель дал возможность простому смертному существу проникнуть в Его тайны?»
Она глубоко вздохнула, но в её оживлённом взоре светилась надежда, когда она, прислушиваясь, выжидательно устремила взор на тенистую дорогу.
Из золотистой зелени аллеи выступил граф Иван Иванович Шувалов под руку с дамой, причём по другую его сторону шёл господин с той уверенностью, которую даёт привычка бывать при дворе. При некоторой непринуждённости в нём проглядывало настроение высокой почтительности, выказываемой в присутствии высочайших особ. Дама, которую Шувалов вёл с рыцарскою изысканностью, представляла собой явление, которое всюду должно было привлечь на себя всеобщее внимание. Её изящная фигура была облечена в элегантное придворное платье из светло-зелёного шёлка, покрытого роскошными тонкими кружевами. Оно было сшито по последней парижской моде, только вырез не был так глубок, как было в обычае носить в то время. Тонкие и правильные черты лица отличались детской нежностью, хотя полные, красиво очерченные губы выражали энергию, а в больших, ясных и умных глазах светилось так много мужества и огня, что их гордый взор, казалось, скорее мог бы принадлежать молодому мужчине, чем нежной, миловидной девушке.
