Тут пришёл Бормалей, потрогал самовар, пробурчал, что-то про то как можно пить холодный чай и включил кнопку подогрева.
Варя открыла рот:
— Он техникой пользоваться умеет?
Бормалей услышал и ответил сам:
— Чай не один год на свете живём, что ж не уметь-то. Теперь с вашей электричествой всё просто, а вот раньше…
Бабушка не дала ему договорить, зная привычку за ним долго рассказывать, о том, что было раньше.
— Бормалеюшка, пойди посуду помой, — ласково попросила она.
Домовой понуро пошёл выполнять просьбу хозяйки дома, что-то бурча себе под нос.
— А чего он бурчит? — спросила Варя.
Бабушка махнула рукой и ответил:
— Ай, он всегда бурчит, характер у него такой.
— Бабуля, — внучка решила вернуться к теме змеиных свадеб, — так на змеиные свадьбы только девушки попадают? Ну, как-то бабок и мальчиков они не привечают, — нехотя ответила Прасковья, было заметно, что тема уже ей порядком надоела.
Даже Варя это заметила, и решила больше к бабушке не приставать, по крайней мере пока.
Варя полдня помогала бабушке по дому.
Та рассказала, кого ещё внучка может встретить в округе, про дворового и банника Варе очень понравилось, но ни тот ни другой не захотели ей показаться. Бормалей ворчал, что распугала всех помощников.
— Так внученька, угомонись, — миролюбиво сказала Прасковья Анисимовна, с усмешкой поглядывая на ворчливого домового, по пятам за которым носилась Варвара, стоило ей закончить делать какое-то дело.
— Ну, бабуль, он такой прикольный, — девушка смотрела на бабушку наивным детским взглядом.
— Ох, совсем ещё ребёнок, куда тебе замуж, — вздохнув, брякнула бабушка и тут же поняла, что сказала лишнее.
Варя насторожилась:
— Какой ещё замуж? Бабушка, я никуда не собираюсь. Мама меня хочет сплавить? — вопрошала она.
— Да, это я так, — начала отговариваться бабушка. — Просто подумала, что девица ты по возрасту вроде на выданье, в моё время уже старой бы девой назвали, а ты же ещё дитё дитём.
Варя фыркнула:
— Ну, уж ничего и не дитё, но замуж я пока ещё сама и не хочу. Мне же учиться надо.
Прасковья Анисимовна ласково посмотрела на внучку и ушла по воду, оставив ту донимать Бормалея. Правда Варя успокоилась и задумалась, решив вести себя повзрослее. Но когда домовой попадался ей на глаза, ей так и хотелось его то — потрогать, ну на худой конец, что-то спросить.
К вечеру, утомившись от суматохи, которую сама же и создавала, Варя угомонилась больно рано. И в десять вечера Бормалей вздохнул облегчённо, не преминув сказать Прасковье Анисимовне:
