– Мисс Луиза! Четверть восьмого.
– Ох, Филлис!
– Вы же сами просили разбудить вас.
– А день хороший?
– Даже солнце выглянуло.
– Сними покрывало с Ферди.
– Не сниму – так вы быстрее сами встанете.
В кухне на цокольном этаже Эдна уже поставила чайник и перенесла чашки для прислуги на выскобленный дочиста стол. Чай был заварен в двух чайниках: темно-коричневом в полоску – для горничных и кухарки Эмили, которой Эдна отнесла чашку, – и белом, минтонского фарфора, который вместе с такими же чашками, блюдцами, молочником и сахарницей предстояло доставить на подносе наверх. Приносить ранним утром чай для мистера и миссис Казалет было обязанностью Филлис. Потом она забирала немытые кофейные чашки и бокалы из гостиной, а Эдна принималась проветривать и убирать ее. Но первым делом следовало самим выпить по чашечке обжигающе-горячего, крепкого индийского чая. Наверху пили китайский, о котором Эмили говорила, что ни в рот его не берет, ни на дух не переносит. Чай пили стоя, еще до того, как в нем успевал раствориться размешанный сахар.
– Как твой прыщик?
Филлис опасливо потрогала крыло собственного носа.
– Вроде проходит понемногу. Хорошо, что не выдавила.
– Я же тебе говорила. – Эдна, у которой не было прыщей, считалась неоспоримым авторитетом во всем, что к ним относилось. Ее советы, многословные, бесплатные и противоречивые, как ни странно, утешали: в них Филлис чувствовала живой интерес.
– Ну, нас прыщи богачками все одно не сделают.
Ничто другое тоже, мрачно подумала Эдна, зато Филлис – счастливая, хоть и с лицом у нее беда. Эдна считала мистера Казалета прямо душкой, глаз не отвести, вот только не она, а Филлис каждое утро видела его в пижаме.
* * *
Как только за Филлис закрылась дверь, Луиза выскочила из постели и сдернула покрывало с птичьей клетки. Попугай заметался, притворяясь напуганным, но она-то знала, что это от радости. Комнате Луизы, обращенной к саду за домом, почти не доставалось утреннего солнца, и ей казалось, что так для попугая даже лучше, поэтому она держала клетку на столе возле окна, рядом с аквариумом для золотой рыбки. Комната была маленькой, битком набитой имуществом Луизы. Здесь были: театральные программки, розетки и два крошечных кубка, выигранных на джимханах[1], фотоальбомы, самшитовый комодик с неглубокими ящиками, в которых она хранила коллекцию ракушек, фарфоровые зверята на каминной полке, вязание – на комоде, рядом с драгоценной губной помадой от
