Когда доставили платье, сшитое к приему у лорда Айрекса, Арин принес посылку, завернутую в муслин и перетянутую бечевкой. Кестрель не видела его с первого зеленого шторма. Ей было неприятно вспоминать о том дне. Она решила, что просто хочет забыть о своем горе или научиться жить с ним. Она снова начала играть, позволяя повседневности — музыке, поездкам, урокам — облегчить боль утраты.
Кестрель мало времени проводила дома. Она больше не приглашала Арина сыграть с ней в «Зуб и жало». Если она выходила в свет, то брала с собой других рабов.
Когда Арин вошел в гостиную, которая на самом деле была комнатой для письма, Кестрель отложила книгу на диван, повернув ее так, чтобы корешок не было видно.
— Мм, — протянул Арин, поворачивая посылку в руках. — Что тут у нас?
— Ты и сам уже догадался.
Он помял сверток пальцами.
— Полагаю, своего рода оружие, только очень мягкое.
— И почему же ты взялся доставить мне платье?
— Я увидел его у Лиры и предложил отнести посылку.
— И она, конечно, согласилась.
Удивленный ее тоном, он приподнял брови.
— У нее и так много дел. Я подумал, что она будет рада, если кто-то сделает это за нее.
— Что ж, очень мило с твоей стороны, — сказала Кестрель, но не смогла скрыть свое недовольство и от этого еще больше разозлилась.
— О чем вы? — помедлив, произнес Арин.
— Ни о чем.
— Вы хотели, чтобы я говорил вам правду. Я выполнил вашу просьбу?
Она вспомнила его жестокие слова во время шторма.
— Да.
— Разве я не имею права попросить вас о том же?
Ответ был «нет». Раб не имеет права ни о чем просить. Если ему хочется выведать ее сокровенные мысли, пусть ждет возможности обыграть ее в «Зуб и жало». Но Кестрель, сглотнув, справилась с волнением и признала, что ценит честность Арина. Рядом с ним она и сама становится честнее. Нет ничего плохого в том, чтобы говорить правду.
— Мне кажется, ты нехорошо поступаешь с Лирой.
Он нахмурился.
— Не понимаю.
— Это неправильно — давать ей надежду, в то время как твое сердце занято.
Арин резко вдохнул. Кестрель подумала, что сейчас он попросит не совать нос не в свое дело — ведь оно и впрямь ее не касалось. Но Арин, похоже, вовсе не обиделся, а просто очень удивился. Он, как всегда, по-хозяйски, ничуть не стесняясь, пододвинул стул и сел, уронив посылку себе на колени. Потом пристально посмотрел на Кестрель. Она не позволила себе отвести взгляд.
