Он увидел, кто сидит за фортепиано. На лицо девушки падал свет. Она нахмурилась, склонившись над инструментом на особенно сильном, тревожном пассаже, а потом легко коснулась нескольких высоких нот.
Незаметно наступила ночь. Арин знал, что рано или поздно девушка поднимет взгляд, но вовсе не боялся быть замеченным. Всем известно: глаза, привыкшие к свету, не сразу заметят, что творится в темноте.
Управляющий вновь поймал Кестрель у дверей.
— Собираетесь в город? — спросил он, встав у нее на пути. — Не забывайте, госпожа, что вам нужна…
— …свита. Я знаю.
— Так приказал сам генерал.
Кестрель решила, что будет справедливо в отместку немного позлить Хармана.
— Тогда можешь послать за кузнецом.
— Зачем?
— Он будет меня сопровождать.
Управляющий ухмыльнулся было, но потом понял, что она не шутит.
— Он не годится.
Кестрель и сама это прекрасно знала.
— Он угрюмый, — продолжил Харман, — строптивый. Я слышал, он вчера явился после отбоя.
Кестрель было все равно.
— Да и с виду он сущий дикарь…
— Так вели его причесать и переодеть.
— Леди Кестрель, он опасен. Вы неопытны, вот и не понимаете. Не замечаете очевидных вещей.
— Вот как? Зато тебя я вижу насквозь. Как и то, что по твоему приказу кузнец за две недели наделал сотни подков, в то время как покупали его, чтобы ковать оружие. А еще я вижу, что в конюшне хранится лишь малая часть тех подков. Непонятно только, куда подевались остальные. Полагаю, они отправились прямиком на рынок, где их выгодно продали. А полученные деньги могли превратиться, скажем, в часы из драгоценного металла.
Управляющий запоздало потянулся к золотой цепочке, свисавшей из кармана.
— Делай, как я говорю, Харман, иначе пожалеешь.
Арина можно было отослать на кухню, как только они добрались до поместья Джесс. Находясь в доме, Кестрель имела полное право отпустить свиту. Но она велела рабу остаться в гостиной. Подруги пили прохладный чай с листьями османтуса и ели пирожные с гибискусом и апельсиновыми дольками. Арин неподвижно замер у дальней стены. В темно-синем наряде он почти сливался со шторой, но Кестрель ни на секунду не забывала о его присутствии.
На нем была, как положено, рубашка с высоким воротничком — так одевались гэрранские аристократы до войны, а теперь носили все домашние рабы мужского пола. Только вот обычно они не смели смотреть на господ с таким неприкрытым презрением. По крайней мере, длинные рукава закрывали сильные руки Арина, покрытые шрамами, которые сразу же выдали бы род его занятий. Кестрель, однако, подозревала, что Арин скрывает кое-что поважнее. Краем глаза она все время следила за ним. У Кестрель появилась теория, которая требовала подтверждения.
