Вилла всегда казалась Кестрель заброшенным, пустоватым зданием с красивыми, но необжитыми комнатами. Вокруг дома стояла гулкая тишина, которую лишь изредка нарушали едва уловимые звуки: то в саду скрежетали мотыги, то глухо стучали копыта лошадей на выгуле далеко за домом, то вздыхал в кронах деревьев ветер. Раньше Кестрель это нравилось: в пустоте и безмолвии все ощущения обострялись.
Но в последнее время в стенах дома ей было неспокойно. Кестрель попыталась найти утешение в музыке, но обнаружила, что постоянно выбирает самые сложные пьесы. Ноты теснились на нотном стане, заставляя пальцы в бешеном ритме мчаться по клавишам. После занятий Кестрель охватывала усталость. Запястья и поясница ныли, правда не так сильно, но, едва она прекращала играть, не замечать боль становилось невозможно. Каждое утро Кестрель обещала себе, что на этот раз не будет надрываться. Однако к наступлению сумерек, задыхаясь в замкнутом пространстве собственного дома, где она была заперта как пленница — а скорее пряталась как преступница, — Кестрель вновь садилась за фортепиано и мучила себя трудными пассажами.
Однажды после обеда, примерно через неделю после злополучного аукциона, пришла записка от Джесс. Кестрель с нетерпением вскрыла конверт, радуясь возможности отвлечься. Подруга, чей почерк всегда отличался витиеватостью, а предложения — краткостью, желала знать, почему Кестрель прячется. Сможет ли она навестить Джесс сегодня? Срочно нужна помощь с выбором платья для пикника у леди Фарис! Внизу был постскриптум, написанный мелкими буквами и как будто второпях, словно Джесс не смогла удержаться от столь прозрачного намека, но в то же время боялась, что подруге будет неприятно: «Кстати, мой брат о тебе спрашивал».
Кестрель потянулась за сапогами для верховой езды. По пути к выходу она случайно посмотрела в окно. На краю сада виднелся домик с соломенной крышей. Она остановилась. Домик стоял недалеко от барака рабов, который делал вид за окном еще более мрачным. Кестрель почувствовала смутное беспокойство. Еще бы!
Она вновь перевела взгляд на хижину, где жила Энай. Кестрель уже несколько дней не навещала старую няню. Неудивительно, что ее обеспокоил вид домика, который она некогда сама приказала построить для своей воспитательницы. Что ж, можно зайти к Энай по пути на конюшню.
Однако, пока Кестрель зашнуровывала сапоги и спускалась по лестнице, слух о том, что леди куда-то идет, разнесся по дому и достиг управляющего. Харман подстерегал ее у дверей.
