Как-то вечером в дом на Тайт-стрит явился неизвестный, желавший поговорить с «самим мистером Уайльдом». Назвался он Алленом. Тихо прикрыв за собою дверь кабинета, он без приглашения сел у стола напротив хозяина. Место это он выбрал будто нарочно, чтобы на него не падал свет лампы. Долго нельзя было разобрать, о чем он говорит. Он глотал каждое второе слово, давился, кашлял, наконец все же стало понятно, что в его руках находятся некие письма, которым лучше бы лежать запертыми на ключ в этом солидном письменном столе, у которого он имеет честь сидеть.
— Догадываюсь, что вы говорите о моих письмах к лорду Альфреду Дугласу. Я видел копию одного из них. Дав его списать, вы совершили бестактность. Зачем вы это сделали? Я заплатил бы вам крупные деньги — это одна из прекраснейших вещей, мною написанных.
Письма уже давно ходили в списках. Бози никогда о них не заботился, оставлял их в ресторанах, в гостиницах, в клубах, целая пачка писем была у Альфреда Вуда, «приятного малого без определенного занятия», которому Дуглас отдал свою старую одежду.
Из полумрака, в котором сидел гость, блеснул взгляд злых глаз:
— Это письмо можно толковать весьма любопытным образом.
— Несомненно,— рассмеялся Уайльд.— Ведь искусство— вещь для криминалистов непонятная.
Он схватился за шею быстрым жестом, как делал всегда, когда шутил, и вдруг почувствовал, что его рука дрожит. Аллен этого не заметил, он сидел, опустив глаза.
— Кое-кто дает мне за это письмо шестьдесят фунтов.
— Возьмите их. Шестьдесят фунтов — приличная цена. Мне никогда столько не платили за такой маленький кусочек прозы. Но я поистине счастлив, что в Англии есть человек столь тонкий, что готов купить за эту цену одно мое письмо. Так что мне непонятно, зачем вы пришли ко мне. Прошу вас, продайте это письмо, не откладывая.
Уайльд встал. Провожая Аллена до дверей, он чувствовал томительную тяжесть в ногах.
— Тот господин сейчас путешествует,— пробормотал Аллен.
— О, он вернется, он наверняка вернется,— сказал Уайльд.
Аллен попятился и снова сел на стул. Теперь он начал охать и стонать, что он, мол, очень нуждается. Уайльд дал ему полфунта.
— Письмо, о котором вы говорите, вскоре будет опубликовано в виде сонета.
Аллен ушел. За окном слышались медленные шаги полицейского, проходившего мимо дома. В ворота постучались. Уайльд поспешил сам открыть.
— Моя фамилия Клиберн, сэр. Аллен дал мне письмо.
— Я не хочу ничего об этом слышать,— вскричал Оскар,— мне нет дела до его писем.
