Лозунги националистов не были изменены фашизмом. Почему же в таком случае сами националисты не получили такой же массовой поддержки, как Б. Муссолини? Ответ на этот вопрос Устрялов нашел в различии социальной базы двух партий.
Итальянский национализм «аристократичен», «он выступал с самого своего рождения как „партия верхов“, куда устремлялись „сливки общества“; он был консервативен и утонченно культурен», в отличие от фашизма, имевшего иную социальную основу – более широкую, опиравшуюся, по мнению Н.В. Устрялова, на «средний класс». Изначально «национализм исключительно связан с нацией, а ценности фашизма общечеловечны; национализм за монархию, в то время как фашизм, относясь к монархии с уважением, все же тяготеет к республике; национализм империалистичен, а фашизм отстаивает торговый экспансивизм, то есть не захват чужих земель, но „благоразумное отведение заграницу излишнеи энергии, накопившейся в стране»[213], но постепенно различия стираются. Фашизм становится на националистические рельсы, превращается в «национал-фашизм». Частью этой трансформации является эволюция отношения фашизма к религии и Церкви, к Ватикану.
Дневниковые записи Н.В. Устрялова содержат слова о его глубоком религиозном чувстве: «Вот никогда не мог бы применить к себе прославленные слова Кириллова:[214] „меня Бог всю жизнь мучил“. Напротив, всю жизнь Бог был для меня чем-то бесконечно добрым, отрадным и утешительным».[215] С детства Устрялов воспринимал атеизм как «нечто неприятное, дурное, враждебное», и хотя пережил в восьмом классе гимназии «нечто вроде легких атеистических приступов», но «никогда не переставал любить эстетику богослужения».[216] Характеризуя свое мировоззрение, сформировавшееся к моменту поступления в университет, он подчеркивал, что «сердце, полное Богом» было его наиважнейшей частью. «Окончательный поворот от сомнений к вере» совершили в его душе сочинения Н.А. Бердяева.[217] Религиозность Устрялова близка бердяевской, также как и понимание сущности эмпирической Православной Церкви в контексте исторического развития России. «С нашей Церковью неблагополучно вот уже 200 лет, – отмечал он в 1922 г. в оздоровлении Церкви – залог духовного исцеления России».[218] Без духовного здоровья нации он не видел великого государства.
Н.В. Устрялов отмечал, что до 1921 г. фашистская идеология была сугубо антирелигиозна. Б. Муссолини называл христианскую этику «моралью рабов» и считал, что она подточила здание великой Римской империи. Соратники Муссолини – старая фашистская гвардия – питали враждебность к Католической Церкви. Но с изменением исторической ситуации, с приходом в фашистские организации пестрой и разнородной массы итальянцев, Муссолини осознал, что прежняя позиция в отношении Церкви непригодна, поскольку может оттолкнуть от фашизма новых сторонников и дать политическими оппонентами лишний повод для критики фашизма.
