Таким образом, отказ Муссолини от классового подхода был крайне близок Устрялову. В большевистском строительстве государственности важнейшим недостатком, который следует изжить, он считал классовость.
В тоже время, большевизм и фашизм, по мнению Н.В. Устрялова, в деле государственного устройства объединяет важная общая черта – дуализм. При этом в Италии «формально-юридически фашистское государство опирается на самозаконную волю монарха, а реально-политически оно есть неограниченная власть фашистской партии, персональная диктатура ее вождя».[201] Синдикалистский характер государства, которое строил Б. Муссолини, обманчив, так как на практике не синдикаты (профсоюзы) создают государственную власть, а власть управляет и распоряжается по своему усмотрению синдикатами. Устрялов писал:
«С этой точки зрения любопытно противопоставить современной итальянской системе систему советскую. Последняя, несомненно, отличается большей архитектонической выдержанностью. Государство в ней не командует советами, а целиком образуется ими. Юридически государство строится снизу, является „советским“ в полном смысле слова: „вся власть советам". Единство принципа власти проведено с последовательной стройностью, а наверху нет никаких самозаконных органов, черпающих свой авторитет из иного источника, нежели советы».[202]
При этом он прекрасно осознавал, что в советской государственной системе существовал «параллелизм не советов и государства, а советов и партии»:
«Именем пролетариата правит организованное „инициативное меньшинство“, объединенное общностью миросозерцания и скованное жесточайшей военно-подобной дисциплиной: словно воины, руководимые философами, в утопической политике Платона».[203]
К моменту издания в 1928 г. книги «Итальянский фашизм» Н.В. Устрялов еще не видел у И.В. Сталина проявлений «бонапартизма». Даже в 1933 г., сравнивая большевизм с германским нацизмом, он не признавал той степени «вождизма» у Сталина, которую проявлял Муссолини в конце 1920-х гг. По мнению Н.В. Устрялова:
«Вождистский авторитет Сталина ныне всемерно крепится партийным аппаратом. Но сам диктатор никогда не позволит себе авторитарного жеста. Напротив, он не упустит случая подчеркнуть неоспоримость изначального приоритета масс. <…> Нельзя упускать из виду это существенное различие „стилей“ большевизма и фашизма».[204]
Сравнивая большевизм и фашизм, Н.В. Устрялов анализировал психологию и политическое значение их вождей. Он подчеркивал, что полная несхожесть психологических характеристик их лидеров и создателей обусловлена, прежде всего, национальным менталитетом Италии и России. Те черты личности, которые позволили Б. Муссолини увлечь за собой итальянцев, чужды русской душе: «Нас, русских, невольно коробят многие черты, свойственные Муссолини, „человеку Средиземноморья».
