В прошлом году Рахмет, Лиза, Иван и я побывали в Ленинграде в гостях у академика Вознесенского – отца Лизы. Он, хотя и намного старше нас, а обращался с нами всегда как-то по-свойски, словно был нашим ровесником. Кто не знал нашего академика, человека с мировым именем и мировой славой, человека величайших знаний? Он – известный металлург, но, что удивительно, преуспел и в области авиации, будучи учеником «отца русской авиации» знаменитого профессора Жуковского.
Чтобы не надоедать чересчур академику, мы с его согласия сняли себе номер в гостинице, но часто бывали у него дома. Однажды, когда мы гуляли по улицам Ленинграда, Рахмет завел разговор о «категории сравнения», высказав по этому поводу свое мнение. Аркадий Евгеньевич, сдвинув очки на лоб, и, взглянув на нас, рассмеялся.
– Ой, друзья вы мои, до чего же это интересно! Да-да… Ну, а красоту моей вот Лизы как и с чем можно сравнить? – сказал он весело, взглянув на дочь. Мы тоже рассмеялись.
Накрапывающий дождь вдруг усилился, пошел белым ливнем, наполняя бурлящим потоком асфальтовую улицу. Академик стоял, не обращая на это внимания.
– В самом деле, интересно, а? – повторял он, протирая платочком очки и, видать, о чем-то раздумывая. – Ну вот что, друзья мои, – сказал он потом. – Приходите-ка завтра ко мне. Я вам покажу кое-что. На том и договорились.
Академик ушел, обняв за плечи дочь. А мы еще долго смотрели им вслед, спрятавшись за угол дома. И академик, и его светлоликая, прекрасная дочь Лиза были для нас очень дорогими людьми.
На следующий день мы застали академика в его лаборатории. Он взглянул на нас поверх сдвинутых на кончик носа очков. Обняв нас, он с улыбкой обратился к Рахмету:
– Ну, так что, философ, ты доказывал вчера?
– На мой взгляд, в жизни нет ничего, что не поддавалось бы сравнению. Только так мы и познаем ее, – сказал Рахмет.
– Что ж, – произнес академик и попросил нас сесть в кабину небольшого самолета, стоявшего у стены. Мы и раньше видели его, и все время принимали за очень удачно скроенный макет.
Как только захлопнулась дверца кабины, сразу же стало темно. И в самолете, и в самой лаборатории. Такое чувство, будто мы взлетели, хотя и не слышно никакого гула мотора. Но самолет явно набирает высоту, рассекая крыльями летний воздух. Над нами открылось звездное небо, а внизу – убегающая земля. Вон серебристая змейка Невы и дома – все меньше и меньше, как спичечные коробки.
– Что за чудеса? – вздрогнул я. – Как взлетели, куда летим?
