6 ноября 1942 г. советское посольство по традиции устроило прием в честь 25-й годовщины Октябрьской революции. Нечего и говорить, с каким трудом мы собрали необходимый запас продуктов для угощения. Список гостей был минимальным и едва насчитывал 250 человек, включая приглашенных жен. Каково же было наше возмущение, когда в посольство вдруг прибыл сотрудник японского МИДа и без зазрения совести начал «корректировать» список приглашенных. Местных советских граждан он потребовал не приглашать вовсе. Это было грубым вмешательством в наши дела, нарушением международных правил и дипломатического протокола. Естественно, мы отклонили домогательства представителя МИДа и готовились к встрече гостей. К нашему удивлению, по разосланным нами пригласительным билетам пришли совершенно другие, неизвестные нам люди. Выставить их мы, конечно не могли, но намеченная программа праздничного приема была наполовину сорвана. Более того, явившийся в посольство старший полицейский района Адзабу «просил» пригласить на русское хлебосольство нескольких рядовых полицейских, чтобы они могли покушать и выпить русской водки. Это было типичным для поведения японских властей в годы войны.
Если в Токио и существовал какой-то статус для иностранных дипломатов, то для нас, советских людей, он всегда был максимально урезанным. Нас легко обходили во всех преимуществах, предоставлявшихся иностранным дипломатам. Зато не было конца многочисленным ограничениям и придиркам, граничащим с попыткой унизить достоинство официальных представителей Советского государства. Особенно власти преследовали шоферов посольства.
При плохо налаженном в годы войны регулировании уличного движения в городах Японии, особенно во время затемнения, когда пешеходы и велосипедисты не соблюдали никаких правил, не обращали внимания на световые сигналы, переходили и переезжали улицы и площади в любом удобном для них месте, даже самым опытным водителям трудно было избежать дорожных происшествий. За все отвечал водитель, но особенно строго спрашивали с советских шоферов. Попала под колеса собака или кошка, наскочил на машину уставший велосипедист – тут же возникал инцидент. Полицейским составлялся протокол, немедленно отбирались права, а нередко кончалось тем, что наш водитель вынужден был покинуть страну. Короче говоря, каждом дорожном происшествии ответственность несла одна сторона – наши водители.
Формальным придиркам не было конца. Например, когда в Японию приезжал из Москвы опытный водитель 1-го класса, его обязывали на японском языке по семь-восемь раз сдавать экзамены по правилам уличного движения. Проходили месяцы командировки, а наш шофер изучал японские правила, будучи недопущенным к вождению. Сколько консульские работники посольства ни возражали против такой практики, все оставалось по-прежнему. Еще больше препятствий было для дипломатов, желавших самостоятельно пользоваться машиной. Нас, рядовых сотрудников и дипломатов, часто выручал самый обыкновенный велосипед. Особенно досадным было то, что эти унизительные исключения относились только к нам – советским представителям. Торговый представитель Г. К. Львов, человек весьма уважаемый и убеленный сединой, предпочитал ходить в городе пешком или разрешал своему водителю двигаться со скоростью 10-12 км в час.
