«Скажите, пожалуйста, господин Иванов, где вы учились, жили и работали в Москве: на улице Горького, на Арбате или на Лубянке?» И глаза чиновника, точно буравчики, впились в меня, стремясь обнаружить признаки замешательства. Дело в том, что на Арбате находился Генеральный штаб РККА, на Лубянке – НКВД.
Стараюсь отвечать в самом общем виде, без подробностей: «Я работал в Министерстве иностранных дел на Кузнецком мосту».
Ответ явно не устраивал чиновника. Взгляд его сразу погас, и он снова обратился к анкете, выискивая, чем бы еще сбить меня с толку. Наконец, изрядно измотав своими уловками и нелепостями, все с той же фальшивой улыбкой на лице чиновник задал последний вопрос: «Скажите, пожалуйста, господин Иванов, а как здоровье господ Неверова, Спальвина, Холодовича, Конрада? Это очень знаменитые профессора японского языка, ведь вы у них учились?»
И опять трудно догадаться сразу, чего больше в вопросе чиновника: неосведомленности или хитрости. Дело в том, что известные профессора японского языка Спальвин и Неверов в прошлом действительно работали во Владивостоке и Харбине, но они давно уже умерли. Академик Н. И. Конрад, видный советский ученый и автор многих трудов о Японии, в то время не преподавал язык, а профессор А. А. Холодович вообще тогда в Москве не работал. Поэтому, не придавая значения двусмысленности вопроса, я ответил, что изучал японский язык у известного в Японии преподавателя К. А. Попова, дав к тому же понять чиновнику, что не намерен больше отвечать на подобные вопросы. И снова тот рассыпался неприятным, ехидным хохотом: «В России одни только Ивановы, Поповы (видимо, хотел сказать Петровы) да Сидоровы… ха, ха, ха!»
Так шаг за шагом опытный паспортный чиновник пытался по поведению, по ответам на самые неожиданные вопросы выявить политические взгляды, языковую и общую подготовку прибывшего в Японию советского человека.
После такого рода бесед началась изнурительная обработка нас чиновниками таможенной, пограничной, валютной, санитарной и других служб. Каждый из них старался выяснить интересующие его вопросы, а все вместе, что называется, выворачивали душу. Они выискивали улики и не останавливались перед провокациями.
Но и после выхода на берег, в течение всего пребывания в стране советский человек подвергался длительной и настойчивой обработке со стороны органов японской полиции, преследовавшей весьма неблаговидные цели. Одна из таких целей – путем угроз и давления запугать нашего человека, парализовать его деятельность, свести на нет полезность командировки в Японию Приведу такой пример.
