— Шарлотта, просыпайся.
Прикосновение пальцев к щеке вышло невыносимо-легким, а еще нежным. Я невольно потянулась за этой лаской. Улыбнулась, открыла глаза, и… в ту же минуту вспомнила все, что произошло.
— Доброе утро. — Эрик сидел на кровати рядом со мной. Полностью одетый, соседняя подушка не смята.
— Уже утро?!
Взглянула в окно, где в предрассветной темени по-прежнему падал снег.
— Уже.
Он что, всю ночь провел здесь?! И даже не сомкнул глаз?
— Мне жаль, — ладонь его легла на мою. — Но он за это ответит.
Не сразу поняла, что Эрик говорит о Ваттинге, а когда поняла, рывком села на постели:
— С чего ты взял, что это он?!
— Больше некому. Рабочим, которые разбирали картину и упаковывали твой холст, не было до него дела. Точно так же, как и тем, кто его доставлял.
— Но ты же не думаешь, что…
— Разумеется, не он сам. Такие, как Ваттинг, все делают чужими руками.
Глаза темные, как небо перед страшной бурей. Таким я не видела его лицо даже в тот вечер, когда мы в последний раз поссорились из-за Ирвина. Четко очерченные губы плотно сжаты, превращая его в Ормана, я почти видела узор маски, проступающий на его лице.
— Эрик, ее уже не вернешь. Или ты… мог бы?
С надеждой взглянула на него, но он покачал головой.
— Магия тоже не всесильна, Шарлотта. Я бы очень хотел это исправить, но…
Он не договорил, только лицо стало еще более жестким.
— Нет, — попросила я. — Не надо. Не ходи к нему.
— Не надо? — тихо произнес Эрик. — Хочешь оставить все, как есть?
Наклонился рывком, что-то подхватил с пола. Перевела взгляд на его ладонь: вид истерзанной «Девушки» заставил внутренне сжаться, но я не отвела взгляд. Мне придется привыкать к мысли, что ее больше нет.
— Хочу. Это всего лишь картина.
Никогда не думала, что скажу такое, но ни одна картина, пусть даже дорогая моему сердцу «Девушка», не стоила того, что я сейчас видела в его глазах. Нечто страшное и жестокое, пугающее меня ничуть не меньше случившегося этой ночью.
— Всего лишь?! — теперь его голос звенел от гнева.
— Она уже сделала все, что могла.
Подарила нам встречу. Большего она сделать все равно не смогла бы, не в наше время. Хотя куда уж больше.
— Теперь это уже неважно.
— Настолько неважно, что ты лишилась сознания?
— Не поэтому, — я перехватила его ладонь, позволяя обрывку холста скользнуть вниз. — Потому что на меня напали. Я позвала тебя, потому что на меня напали.
Лицо его окаменело.
— Когда я пришел, здесь никого не было, Шарлотта.
— Не было, потому что… — глубоко вздохнула и мысленно содрогнулась от ледяного, дрожью прокатившегося вдоль позвоночника ощущения-воспоминания. — Потому что он уже ушел.
