Вздохнула, опустила взгляд и наткнулась на валяющиеся на ковре лоскутки.
Наткнулась и с трудом удержалась, чтобы не сорвать с себя новое платье: грубо, не заботясь о его состоянии. Обрывки уничтоженного магией платья у моих ног почему-то напомнили мою жизнь. Буквально. Это платье и было моей жизнью, которую Эрик уничтожил, даже не спросив о том, дорого ли оно мне. Дороги ли мне связанные с ним чувства и воспоминания, мгновения, которые я пережила, собираясь в музей к мистеру Ваттингу, или на выставку, или… на встречу с Ирвином. Пальцы непроизвольно потянулись к волосам, коснулись ленты.
— Мисс Шарлотта, — тихий голос заглянувшей в комнату Сюин заставил вздрогнуть и обернуться. — Пауль просил проводить вас в столовую.
Боится, что убегу?
Вслух я не стала этого говорить, я вообще ничего не стала говорить, просто последовала за ней. Мы вместе спустились по лестнице, и в холле свернули направо. Если правильно помню, столовых здесь три, и мы сейчас наверняка идем в ту, что предназначена для гостей? Прежде чем я успела задать вопрос, Сюин уже распахнула передо мной дверь.
— Пожалуйста, устраивайтесь удобнее, — произнесла иньфаянка и вышла.
Оставив меня в Красной столовой, той самой, где на потолке изображен иероглиф опасности. Сейчас, вечером, она полностью преобразилась: вытянутые узорчатые фонарики отбрасывали причудливые тени, из-за чего картины на стенах оживали. У подножия горы появились люди и дома (за счет вырезок в необычных светильниках). Над вершинами поднималось солнце, на которое падал свет, и оно полыхало золотым огнем. Смотреть на него было почти больно, даже темная гладь озер искрилась бликами рассвета.
От такой красоты я замерла, позабыв о блюдах, источавших аромат даже под крышками, но долго мое оцепенение не продлилось. Открылась дверь, и в столовую впорхнула Эмма. А следом за ней вошли Эрик с Камиллой.
Сначала я обратила внимание на то, что ее рука лежит на сгибе его локтя, и только потом — на нее саму. И это себя я называла яркой? По сравнению с этой женщиной я напоминала полевой цветок рядом с только что распустившейся садовой розой. Алое платье с открытыми плечами подчеркивало светлую кожу и хрупкость (Камилла действительно была удивительно хрупкой). Пышная грудь и чувственные черты лица притягивали внимание на контрасте, и в этот момент я поняла, насколько я ошибалась. Таких женщин не просто пишут, по ним сходят с ума.
Взгляд ее скользнул по мне, не то оценивая, не то изучая, а потом задержался за моей спиной.
