— Нам придется подождать в гостиной, — произнес он. — Комнаты в этом доме больше похожи на музейные залы.
— Такие же пыльные?
— И такие же востребованные.
Камилла рассмеялась.
— Если хотите отдохнуть и переодеться, моя спальня к вашим услугам.
Нет, это уже слишком!
— Прошу меня извинить, — заметила я. — Мне нужно привести себя в порядок.
— Мы ждем вас к ужину, мисс Руа, — снова этот официальный тон и «мы», ударившее в самое сердце.
Эрик едва на меня взглянул, и я не стала дожидаться продолжения, с трудом удержалась от того, чтобы метнуться к лестнице и взлететь по ней, оставив за спиной все увиденное, услышанное, все то, что сейчас заставляло сердце болезненно сжиматься. Вместо этого медленно поднималась, стараясь не вслушиваться в голоса за спиной и удаляющиеся шаги, в смех Эммы, эхом разнесшийся по дому, оживляя его.
Разумеется, ни на какой ужин с ними я не собиралась идти. Поем у себя в комнате, если, конечно, кусок в горло полезет, потому что мне нужны силы перед занятиями. У нас сегодня вообще будут занятия, или Эрик будет занят другим? Точнее, другими?
Когда за спиной негромко хлопнула дверь (Тхай-Лао вышел на улицу), я подхватила юбки и оставшуюся часть лестницы пролетела, как и ведущий в мою комнату коридор. В спальне подбежала к окну, вцепилась в раму и распахнула ее, вдыхая холодный воздух всей грудью. Судя по тому, что из соседней комнаты не доносилось ни звука, Камилла от щедрого предложения Эрика отказалась.
В мыслях я не раз представляла ее себе, но не ожидала, что она будет настолько красивой. А еще молодой. Когда Ирвин говорил, что Камилле де Кри принадлежит клуб, я представила себе женщину возраста герцогини де Мортен. Возможно, самую чуточку моложе, но Камилле едва ли исполнилось двадцать пять. Все в ней источало соблазн: от покатых, красивых плеч, до слишком глубокого для дорожного платья декольте, от тонкой талии до грациозных, по-кошачьи мягких движений. Даже ее смех — низкий, грудной, звучал вызывающе-откровенно. Крупные черты лица совсем не портили внешность, скорее наоборот. Глубоко посаженные глаза с длинными ресницами и пухлые губы придавали лицу чувственную выразительность, таких женщин художники выбирают музами, а не натурщицами.
Она целовала Эрика, совершенно не стесняясь ни меня, ни Тхай-Лао. Не стала возражать, когда он оплатил ее поездку, и… вряд ли все это можно было назвать дружбой.
Эмма очень походила на нее, но сейчас, прижимаясь щекой к леденеющему стеклу, я тщетно пыталась воскресить в памяти лицо девочки. Отметить черты, которые все расставят по местам. Нет, я была слишком увлечена ее матерью, чтобы выхватить схожесть с Эриком, и сейчас это меня убивало.
